И все же не следует делать поспешных выводов. Неужели, если бы Сесиль был так озабочен, чтобы заставить до суда навеки замолкнуть Трешама, он разрешил бы жене и секретарю арестованного государственного преступника неотлучно находиться в его камере, а потом свободно и беспрепятственно покинуть Тауэр?

Подводя итоги, следует сказать, что не существует прямых доказательств провоцирования Сесилем заговора, да и вряд ли они могли сохраниться. Зато очень вероятно, что он узнал о заговоре вскоре после того, как конспираторы приступили к действиям, и при этом узнал сразу из нескольких источников, хотя неясно, насколько подробной была полученная им информация.

Даже под пыткой Фокс не назвал никаких имен. Он признался только, что его собственная фамилия не Джонсон, а Фокс. Таким образом, до 8 ноября, когда под более жестокой пыткой он назвал имена других заговорщиков, правительство официально знало об участии в заговоре лишь Фокса и Томаса Перси, который арендовал подвал под палатой лордов. Тем более показательно, что уже 7 ноября была издана официальная декларация, предписывающая арестовать Кетсби, Винтера, Роквуда, Гранта и ряд других заговорщиков. Следовательно, правительство имело какую-то информацию, может быть, не очень определенную и точную. Оставалось ожидать момента, когда будет выгоднее всего «раскрыть» заговор.

Сторонники версии, что Сесиль «сфабриковал» заговор, доказывают, будто он чуть ли не сфальсифицировал все следствие. Однако в числе членов комиссии, допрашивавшей заговорщиков, было несколько явных врагов и соперников Сесиля, которые не согласились бы стать орудием в руках честолюбивого министра.

Надо учитывать также, что фактически существовало два заговора – собственно «Пороховой заговор» и план восстания католиков под руководством Эверарда Дигби. О втором заговоре Сесиль был извещен своими лазутчиками. Он мог подозревать Томаса Перси и Кетсби, но не знать о планах использования Винегр-хауза. В бумагах Сесиля имеется немало писем, содержащих глухие указания на зреющий заговор, на возможность новой – далеко не первой – попытки католического восстания. Одно анонимное предостережение, брошенное в деревянной коробке на проезжей дороге, было написало от имени католика-слуги, желающего раскрыть заговор, в котором участвовал его господин. Письмо предостерегало, что опасность ожидает короля, лорда Солсбери и главного судью Попхема.

Вероятно, что международные связи участников заговора были более широкими, чем это можно предполагать на первый взгляд. По крайней мере, Сесиль получил прямое предостережение от английского посла в Париже сэра Томаса Парри. Тот, по-видомому, подхватив налету намек, брошенный вполголоса венецианским послом, передавал, что следует опасаться французского посла в Лондоне графа де Бомона. Действительно, Бомон спешно покинул Лондон, чтобы не присутствовать на открытии парламентской сессии и, переправившись на французский берег, сообщил королю Генриху IV, что будет сделана попытка в день возобновления работ парламента «убить Якова и всех знатных лиц». Но еще вопрос, откуда узнал об этом Бомон: от заговорщиков или от своих шпионов в правительственных канцеляриях?

Шпионы Сесиля Джон Рейнольдс и Джордж Саутхейк в Кале, а также Виллиастон – в Руане усердно наблюдали за активностью иезуитов, будто собиравшихся подавать петицию Якову, составленную отцом Парсонсом в Риме. Виллиастон многозначительно высказал при этом опасение, как бы они «не затронули личности его величества или кого-либо из его детей». Виллиастон передавал также через Парри, что иезуиты собираются высадиться в Англии под видом шотландских купцов. Шпионы Сесиля тщательно наблюдали за ними, но те в последний момент ускользнули.