Вставать я не торопился, удобно сижу, далеко гляжу.

Много двухэтажных домов, а уж три этажа – предел местных архитектурных высот. Черепичных крыш маловато, а вот кровель со ржавыми листами бывшей оцинковки хватает. С того места, откуда я заинтересованно разглядывал окрестности, остальные архитектурные особенности городка были неопределимы. Вроде бы и «сталинки» имеются, но и что-то западное угадывается. А вот и четыре острые готические башенки по углам городской ратуши, её всегда так рисуют! Откуда в русском городе взялась ратуша?

Ближе к дальней окраине высилась пожарная каланча, на таких раньше развешивали для просушки серые пожарные рукава, чуть правее – красный столбик нормальной водонапорной башни. Ещё ближе – разнообразие небольших крыш разбавляли шпили каких-то культовых сооружений.

Вот чего не было, так это православной церкви. А почему, спрашивается? Да потому что никто их никогда в подобных постапгородках, как и в городках попаданческих, не описывает, отчего-то не жалуют наши фантасты культовые объекты православной культуры, неромантично им, стервецам, неапокалиптично, видите ли. Улицы? Точно вижу пока только одну, главную – Мейн Стрит или ул. Ленина, скоро выясним, если сразу не сожрут.

Вдали, через дикое поле, невысокой полоской жиденький лес с разрывами и островками зелени, вполне может быть и так, что в прототипе там некогда были искусственные насаждения, а волнистые поля исправно обрабатывали сельхозмашинами. Справа от города – что-то явно неземное: нереального вида высокие угрюмые горы – одинаковые пики чередой поднимались над полосой густого тумана.

Ниже тумана в одном месте что-то поблёскивает, похоже, это река.

В целом – ожидаемый пейзаж.

Что сижу-то?

Только я встал, отставив табуретку в сторону, и повернулся на сто восемьдесят градусов, как тут же увидел людей.

Их было трое. Я на всякий случай табуретку-то с земли поднял, сразу зажав одну ножку в руке – машинально получилось, неудобно держать вместе с пакетом.

– Здрас-сте.

Под ногами хлюпал кисель из пузыря.

– О! Ещё один придурок с бульонными кубиками прибыл! – хрипло заметил наблюдательный мохнобровый бородач в телогрейке защитного цвета.

Кроме ватника на следопыте мной были отмечены и должным образом оценены: старая чёрная шапка-ушанка, потёртый кожаный солдатский ремень с выгнутой и надраенной до блеска пряжкой, прохоря гармошкой и обшарпанный автомат ППШ на груди.

– Чё, поди, Палыч насоветовал? Кампец, братва, паразиты в штабе! Обленился, смотрю, Департамент, обленился… Не следят за ситуацией. Этим кубикам тут грош цена, паря, вы ими уже весь Донецк завалили!

Я молчал, что тут скажешь. Вот такие же мужики по Чокурдаху и ходят. Правильный ли ты выбор сделал, Стёпа?

– Третий с утра рухнул, продуктивно сегодня трасса работает, – пробурчал стоящий рядом с бородачом сухой мужичок в чёрном кожаном пальто с поднятым воротом и изящно сплюнул в сторону разлагающегося киселя.

С правой стороны у лысого висело что-то типа обреза с тремя стволами, плащ на поясе слегка топорщился, и там что-то боевое прячется.

Почесав лысину, «кожаный» спросил у товарища:

– Полкаш, а ты заметил, что у него пузырь был новой модификации, с фиолетовым отливом? Модернизируют транспорт… Коллега, вас трясло на трассе?

– Не-ет, – выдохнул я, всё ещё прижимая к груди табуретку.

– Точно, модернизируют, – с каким-то непонятным сожалением утвердился лысый мужик. – Меня, помню, колотило, как на аттракционе… Ну, добро пожаловать в Рассадник, юноша.

Старик нашёлся, тоже… А самому лет, может, даже меньше, чем мне. Да и бородатый не в годах, хоть и пытается искусственно состариться до уровня опытного брянского партизана. Оба – в нормальных возрастных рамках «оболтус обыкновенный», такие под пенсионную программу не попадают, рановато.