– Это правда. Мы всю жизнь живем честно, у нас все трудятся! Я тоже всю жизнь проработала на заводе инженером, это я после войны сдала, не могу больше на производстве, – взволнованно проговорила Клавдия Филимоновна.

– Ну вот видите. Вам бояться нечего, это пусть бандиты боятся, – строго проговорил майор.

И Клавдия Филимоновна дрогнула.

– Есть у мужа одна вещь. Это подвеска, старинная, индийская, с большим рубином. Он ее купил по случаю в эвакуации.

– Она на месте?

– Не знаю. Муж ее на виду не держал, надо проверить. Извините, я на минуту. Нет! Шкатулка пустая! – раздался через минуту крик хозяйки. – Она вот тут лежала, в этом ящичке. Он просто так не открывается, секрет знать надо, – рассказывала Клавдия Филимоновна, показывая небольшой ящичек в старом потертом бюро, стоящем в углу кабинета. – Надо сперва вот эту планочку сдвинуть, а потом уже открывать, а вот футляр от подвески.

– Опишите, как она выглядела и сколько примерно стоит, – строго велел майор, кивнув эксперту, чтобы тот осмотрел внимательно бюро и футляр, и очень горюя, что хозяйка квартиры стерла половину отпечатков.

– Камень, рубин, вот такого примерно размера, – соединяя большой и указательный пальцы, показала Клавдия Филимоновна. – По форме напоминает каплю. Вокруг него камешки поменьше. Изумруды и бриллианты. Сколько он стоить может, я не знаю, мы его продавать не собирались. Это очень редкая вещь, индийская работа, кажется, пятнадцатого века. Но точно очень дорогой.

– Кто знал, что вы им владеете?

– Племянник, его жена, еще один старый приятель Бориса Владиславовича, он как раз специалист по Индии – но, поверьте мне, это кристальной честности человек, и вообще. Может, еще кто-то из знакомых мужа? – растерянно размышляла Клавдия Филимоновна. – Не знаю. Но я о нем точно никому не рассказывала.

– Итак, товарищи, что думаете по поводу ограбления профессора Баженова?

– А что тут думать? Все ясно: кто-то из своих орудовал, – уверенно заявил Леня Сергеев, молодой, решительный парень, попавший в милицию после демобилизации и хотя уже поднабравшийся кое-какого опыта, но все равно смотревший на жизнь слишком прямолинейно и незамысловато.

– Не знаю. Я бы с выводами не спешил, – задумчиво протянул старейший сотрудник отдела, попавший в милицию сразу после революции, еще в девятнадцатом году, прямо с завода, Иван Дорофеевич Смолов. – Зачем своим эту подвеску красть? Она им и так достанется, когда профессор помрет. А он уже немолодой, своих детей нет, племянника, судя по всему, любит. И к чему такие хлопоты? К тому же не пьяница какой-то, а должность занимает. Сомневаюсь.

– Вот и я сомневаюсь, – почесал подбородок майор. – Я бы коллег и знакомых коллекционеров прощупал для начала.

– А где они ключи от профессорской квартиры взяли? Дверь-то не взломана, а у племянника могут долги быть или еще чего. Может, любовница жадная? – не согласился Леня.

– Ключи можно раздобыть, – проговорил майор. – Жена говорила, профессор рассеянный, может, на работе бросил где-то портфель, у него ключи на время вынули, дубликат сделали, а потом на место положили. Ученые – они такие, все время в облаках витают, – заметил он.

– Ну-у не знаю, – протянул с сомнением молчавший до сих пор Саня Головко. – У меня сосед доцент, ух и ушлый мужичонка. Своего не упустит. Так что насчет ученых я бы поспорил.

– Значит, так. План такой. Иван Дорофеевич работает по племяннику. Саня Головко в Институт востоковедения. Ну а Леня Сергеев продолжает работу по поиску свидетелей. Кстати, вчера удалось что-то выяснить по горячим следам?