Имелось в саду и небольшое кладбище домашних животных. В 1823 г. в саду резиденции установили мраморный памятник собаке по кличке Гарсон с обширной эпитафией, несомненно, составленной самим Николаем Павловичем: «Здесь лежит верный Гарсон. Пристал к Николаю Павловичу и Михаилу Павловичу в Голландии в городе Утрехт 1814 года. Ездил с Николаем Павловичем и Михаилом Павловичем в 1815 г. в Париж; в 1817 г. с Николаем Павловичем по России и в 1820 году с Николаем Павловичем в Берлин; в 1821 году с Михаилом Павловичем в Богемию и Штутгарт; в 1822 году был с Николаем Павловичем и Михаилом Павловичем в Вильне и Варшаве: кончил жизнь 16 июля 1823 года от воспаления в животе и чахотки»[422]. Длиннейшая эпитафия, в которой имя хозяина Аничкова дворца упомянуто 5 раз и Михаила Павловича 4 раза, рисует симпатичную картину, как два юных великих князя подобрали уличного беспородного пса, который позже сопровождал своих хозяев в их путешествиях. За эту длиннейшую эпитафию из 320 литых бронзовых букв «по 1 руб. 25 коп. ассигнациями каждая, да за 4 розетки по 5 руб.» бронзовых дел мастеру выплатили 420 руб. ассигнациями.

29 июля 1823 г. Николай Павлович записал в дневнике: «…обошел дом, затем в сад на могилу Гарсона и в Арсенал». Видимо, воспоминания юности были так дороги императору, что он в октябре 1847 г. распорядился восстановить утраченные «больших литер 17 и маленьких 37 штук»[423]. Возникает вопрос, как могло случиться, что на охраняемой территории сада на памятнике собаке императора оказались утраченными 54 буквы из 320. Вполне возможно, что эти утраты связаны с мальчишескими забавами подраставших детей Николая Павловича.

Следуя воспитательным традициям, заложенным Екатериной II, дети Николая I работали в дворцовом саду на грядках. Об этом свидетельствует опись имущества Собственного Его Величества Дворца за 1867 г., в которой упоминается, что в мебельную кладовую резиденции приняли: «Грабли детские железные» (2 шт.); «Лопатки детские железные» (2 шт.); «Тачки детские деревянные» (2 шт.)[424]. Почти наверняка можно предположить, что весь этот «инвентарь» принадлежал либо самому Александру III, либо детям Николая I.

В 1820-1830-х гг. складывались традиции, сохранявшиеся вплоть до 1917 г. Например, зимняя детская горка. Третьего марта 1829 г. К.К. Мердер записал в дневнике: «После обеда мы пошли пешком в Аничковский дворец. Катались с ледяных гор в обществе друзей. После обеда снова вернулись туда и, пользуясь хорошей погодой, оставались до 6 часов». В саду, как и в пригородных резиденциях, во второй половине 1820-х гг. установили корабельную мачту с «сеткой» – вариант батута, который, в том числе, предохранял детей в случае падений. Как писал К.К. Мердер: «Вечером, после чаю, были в Аничковском дворце, где в первый раз в нынешнем году прыгали на сетке» (12 апреля 1829 г.)[425]. Понятно, что гулять детям рядом с Зимним дворцом тогда было негде, поэтому он активно использовал пространство сада Аничкова дворца для организации детских игр. Судя по всему, эта мачта просуществовала вплоть до второй половины 1850-х гг.[426], когда на ней лазали и прыгали на батуте уже внуки Николая Павловича.