Early in the morning Rikki-tikki came to early breakfast in the veranda riding on Teddy’s shoulder (рано утром Рикки-Тикки явился на веранду к раннему = первому завтраку, сидя на плече Тэдди; early – ранний; рано; to ride – ехать/сидеть верхом), and they gave him banana and some boiled egg (и они дали ему банан и немного вареного яйца; to give; to boil – варить/ся/, кипятить/ся/). He sat on all their laps one after the other (он посидел поочередно на коленях у каждого; one after the other – один за другим, друг за другом), because every well-brought-up mongoose always hopes to be a house mongoose some day and have rooms to run about in (потому что всякий хорошо воспитанный мангуст всегда надеется стать однажды домашним животным и иметь комнаты, чтобы бегать по ним /взад и вперед/; to bring up – вскармливать, воспитывать); and Rikki-tikki’s mother (а мать Рикки-Тикки) (she used to live in the general’s house at Segowlee (она раньше жила в доме генерала в Сигаули; used to + infinitive – раньше, бывало)) had carefully told Rikki what to do if ever he came across white men (заботливо рассказала = объяснила ему, что делать, если он когда-нибудь встретится с белыми людьми; to come across – /случайно/ встретиться с /кем-либо/).

Then Rikki-tikki went out into the garden to see what was to be seen (потом Рикки-Тикки вышел в сад, чтобы увидеть то, что должно было быть увидено = чтобы хорошенько осмотреть его). It was a large garden (это был большой сад), only half cultivated (только наполовину возделанный; to cultivate – возделывать, обрабатывать), with bushes, as big as summer-houses, of Marshal Niel roses (с кустами роз Маршаль Ниэль, такими большими, как = высотой с летний дом), lime and orange trees (лимонными и апельсиновыми деревьями; lime – лайм[2]), clumps of bamboos (зарослями бамбука), and thickets of high grass (и чащами высокой травы). Rikki-tikki licked his lips (Рикки-Тикки облизнул губы; to lick – лизать). “This is a splendid hunting-ground (это превосходный участок для охоты; to hunt – охотиться),” he said, and his tail grew bottle-brushy at the thought of it (и его хвост стал = распушился, как щетка для бутылок, при этой мысли; to grow – расти, вырастать; становиться; thought – мысль), and he scuttled up and down the garden (и он стал шнырять взад и вперед по саду; to scuttle – поспешно бежать; up and down – вверх и вниз, поднимаясь и опускаясь; взад и вперед; туда и сюда), snuffing here and there till he heard very sorrowful voices in a thorn-bush (обнюхивая там и тут, пока он не услышал очень печальные голоса среди /ветвей/ терновника; to snuff – втягивать носом; вдыхать; нюхать, обнюхивать; thorn – колючка, шип; колючее растение; bush – куст, кустарник).

Then Rikki-tikki went out into the garden to see what was to be seen. It was a large garden, only half cultivated, with bushes, as big as summer-houses, of Marshal Niel roses, lime and orange trees, clumps of bamboos, and thickets of high grass. Rikki-tikki licked his lips. “This is a splendid hunting-ground,” he said, and his tail grew bottle-brushy at the thought of it, and he scuttled up and down the garden, snuffing here and there till he heard very sorrowful voices in a thorn-bush.