А потом прижал к себе и начал носить по комнате, приговаривая глупости:
- Баю-баюшки-баю, не ложися на краю. Придёт серенький волчок и укусит за бочок... Где же мамочка твоя? И куда ж она ушла? И когда ж она придёт? Молочка... нам принесёт?
Нам? О, идиот! Примерно на этой фразе и вошла Ангелина. Застыла на входе, удивлённо приподняв брови и даже чуть приоткрыв свой хорошенький ротик. Она так смотрела, что я сначала даже подумал, что делаю что-то плохое, чего ни в коем случае делать нельзя. Но ведь ребёнок же плакал! Я просто хотел успокоить! И, конечно, в душе обрадовавшись её приходу, я сказал совершенно не то, что отражало мои чувства и мысли:
- Ну, и где ты ходишь? Мать называется...
Она возмущённо вздохнула, сделав своими губками аккуратное и такое волнующее "о-о"!
- В нашу... Э-э, в твою комнату ходила за памперсами для ребенка! - она протянула руки, и я сначала даже не понял, что Ангел хочет забрать девочку! Мне как-то нормально с нею на руках было! Как если бы так и должно было быть! Как если бы Аленка и мои руки - вещи совместимые, друг другу не противоречащие! - Давай её!
Удивлённо смотрю на Ангела! Никакой ты не ангел, Ангел! Ты злая!
- А что так недовольно? - спрашиваю ее, отводя в сторону руки, прижимающие ко мне ребёнка, вместе с ребёнком, чтобы не забрала... - Чего злая такая?
Она бросает на меня быстрый обиженный взгляд.
- Ну, ты... выбрал себе другого... ангела ночью. И шёл сюда, чтобы его... её взять... в свои руки! А теперь так себя ведешь, как будто мы тебе не чужие!
Замерев, пытаюсь осознать смысл всего сказанного ею. Она за это время успевает забрать ребёнка, уложить на кровать и раздеть.
Но важное ускользает. В голове пульсом бьётся всего одна связная мысль: "Она меня ревнует?!!" И мне начинает нравиться её недовольство! Намеренно подогреваю:
- Интересно, и кого я посмел предпочесть целым двум ангелам? И почему я ничего абсолютно об этом не помню?
Стреляет рассерженным взглядом, вызывая в моём сердце неуместную, но сильную радость.
- Не надо врать, что не помнишь!
- Ни помнить, ни знать не желаю! - честно говорю ей. - Меня два МОИХ ангела вполне устраивали! А вот то, что сверху - это не по моему желанию совершенно! Да и не помню я ничего абсолютно! Разве что, как пожар тушили...
А ведь и правда, последнее воспоминание осталось о том, как я к Ангелу шёл, поддерживаемый зачем-то Марианной...
- Некрасиво врать, Богдан Романович, - обиженным голосом произнесла Ангелина, даже не глядя в мою сторону, а как бы обращаясь к ребенку. - Правда, доченька? Врать нехорошо!
- А ты ревнуешь меня, да, Ангелина? - я сел на кровать рядом с радостно дрыгающей голенькими ножками девочкой и внимательно следил за лицом её матери - всего-то поцеловались с ней, а она ревнует! Смешная такая... И не скажешь, что у неё мужчина есть. Ах да, у неё же есть... - А Аленкиного отца тоже ревнуешь? Да? К жене его?
Меня самого это задевало - мне не хотелось, чтобы его она ревновала! И ёлки-палки! У меня же съёмки! У меня же пожар! А я тут о ревности рассуждаю! В голове, наконец, начинает проясняться, но вредный Ангел снова выбивает почву из-под ног:
- Да. Ревную его. Вот такая я - ревнивая. А ВАС не ревную. ВЫ мне совершенно посторонний человек... Богдан Романович! Это я... пошутила просто! Понятно вам? Пошутила!
- Ах, пошутила! - почему-то зверею я. - Тогда у тебя полчаса, чтобы покормить ребёнка и отправить его с бабушкой домой - я найду, кто отвезёт. И чтобы через час были мне загримированы... Я сообщением пришлю, кто именно!