Высокий и худой, с кудрявой шевелюрой, завязанной на макушке в хвост, живой и непосредственный Россо умел находить подход к людям, избегая сложных путей. Он оказался художником-реставратором, и вот уже несколько лет восстанавливал интерьер в старинных церквях и храмах Бергамо. А иногда рисовал на заказ картины.

Увидев нас с Марией в одной из церквей, он запросто спрыгнул с рабочих лесов и попросил оценить его труд, развернув меня за плечи к настенной фреске.

Я оценила, Габриэль оказался хорошим художником, но он измазал меня краской, и тут же принялся ее вытирать, окончательно испортив платье. А потом напугал тем, что прямо в рабочем комбинезоне отправился за нами домой, размахивая по дороге длинными руками и обещая в знак примирения меня нарисовать.

В тот день я едва не собрала вещи и не съехала с новой квартиры, не желая разговаривать со странным соседом, а тем более завязывать с ним знакомство. Но я не ожидала, что впечатлительный Габриэль, воспримет мое молчание, как обиду, и расстроится до слёз прямо на лестнице.

Он ничего не знал о моей жизни и страхах. О моем желании жить так, чтобы нас не замечали. И его вины не было в том, что, даже стоя перед ним, я мысленно продолжала бежать.

Тогда наше неловкое знакомство окончилось таким же неловким рукопожатием.

А вечером мы пили латте с корицей на террасе в обществе сеньоры Лидии и Кристиана, и Габриэль рассказывал нам об истории местных храмов. Моя Мари, в восторге от возможности познакомиться с собакой хозяйки, бегала с Рики во дворе; дочь сеньоры Белуччи, пятидесятилетняя Валерия, поливала из шланга клумбы с цветущей азалией, покрикивая на мужа Витторио, чтобы тот правильно выковыривал сорняки из изумрудного газона; а только что приехавшая Аврора, выгрузив из такси огромный чемодан, во всю спорила с водителем.

Это был сложный день, но после стало легче. Так что, когда Россо шутил насчет моей фигуры и своих художественных намерений,обычно я ловила ладошку Мари, спешила домой и отвечала:

– Привет, Габи. И прощай, если продолжишь приставать с подобной ерундой!

Вот так и получилось, что, оказавшись в Верхнем Бергамо, я приоткрыла штору своего затворничества и выглянула в окружающий мир. Но это не означало, что я была готова открыться ему.

Мы по-прежнему входили с Мари в свою небольшую квартиру, закрывали на замок входную дверь и только после этого становились собой.

И вдруг я сама впустила в свой мир незнакомца.

Я погладила дочь по голове, встала и обернулась, чтобы посмотреть на дверь.

Внутри квартиры замки отсутствовали, а обращение в полицию исключалось – у Лоренцо везде имелись связи и рисковать своей новой личностью я не могла. Нам больше ничего не обещало безопасность, и первым сильным желанием было бежать. Схватить Мари, сесть в «Фиат» и уехать из города без оглядки.

Но куда бежать, когда этот парень по имени Ангел видел мои поддельные документы, догадался найти настоящие и понял, что мне есть что скрывать. А значит при желании мог сделать с моей тайной что угодно, если я брошу его здесь без вещей и помощи.

С нужными именами на руках Фальконе в два счета нас с Мари найдут, куда бы мы ни скрылись. Удача – это случай, и второй раз найти чужие документы и исчезнуть с ребенком мне вряд ли посчастливиться.

Как всегда, Мария верно считала страхи с моего лица и поймала мою руку.

– Мамочка, этот дядя в спальне знает, что я девочка, да?

Я посмотрела на дочь.

Если этот пугающий Азраил успел рассмотреть детскую метрику, а он успел, то наверняка.

– Да, солнышко, но он никому не расскажет. Мы просто поможем ему, и он скоро уйдет! А сейчас давай возьмем одежду и пойдем в ванную комнату. Я хочу вымыться, но не хочу оставлять тебя здесь одну.