В ответ на мою пламенную речь он посмотрел на меня растерянно. Впервые видела его взгляд таким и потому на миг растерялась. Но напомнила себе, что он  корень моих бед, и нахмурилась.

– Ты чего, Сомова? – осторожно и как-то опасливо спросил он, склонив голову набок. Видимо, привык, что я легко принимаю его шутки и теперь не мог понять, отчего злобствую.

А всё, Глеб! Шутки кончились! Отныне ты мой враг!

– Ивлев, ты зачем полез сдавать курсовик тупому Кузнецову? – спросила я прямо. – Ты никогда не сдавал всё первым, всегда сдавала я, и ты это знал! А сейчас зачем-то обошёл меня на повороте, и этот придурок поставил мне три! Из-за этого у меня не будет стипухи!

Люба подошла и обняла руку Ивлева, посмотрела ему в лицо и спросила капризно:

– Что случилось, дорогой? – она неприязненно покосилась на меня, но меня уже было не пронять подобными взглядами!

– Твой хахаль отнял у меня стипендию! – ответила за него я. – Отнял, потому что ненавидит меня!

Да! Пусть знает, что я знаю! Он ненавидит меня, и мне даже не интересно, за что!

– Погоди… – попросил Глеб, продолжая смотреть на меня растерянно и теперь даже как-то виновато. – Слушай, я не собирался ничего тебе портить, Нель… Мне просто в этот раз тоже надо сдать всё пораньше, – он смотрел мне в глаза, и от участливого взгляда серо-зелёных глаз начинала кружиться голова.

Ивлев не может так смотреть на меня. Он ведь ненавидит! Я точно видела это раньше! Неужели так привыкла к его вечному присутствию в моей жизни, что не заметила, как он стал относиться ко мне добрее?

Что за чушь! Какое добрее! Он только что подписал приговор моей стипендии!

– Тебе в этот раз просто захотелось подставить меня! – уверенно ответила я.

– Это не так, – твёрдо ответил Глеб, и мне не показалось, что он врёт.

Но такой сердцеед, как он, наверняка отлично умеет врать.

Я вздохнула, а Люба заполнила повисшее молчание:

– Сомова, ну сама-то подумай: Глебу что, больше заняться нечем, кроме как о тебе думать! Наверно, и правда, надо пораньше всё сдать! Может, на Мальдивы уезжает по горящей путёвке или ещё как? – и она посмотрела на него с надеждой и обожанием, ожидая, видимо, что он скажет: «Да, дорогая, это должен был быть сюрприз: мы едем на Мальдивы. Только ты и я».

От её взгляда я поморщилась брезгливо. А она, словно в подтверждение моих мыслей, продолжила:

– Может, и мне стоит сдавать всё пораньше, а? – и провела пальцем по открытому участку груди парня: рубашка Ивлева у ворота была расстёгнута на три пуговицы.

Я отвернулась, решив уйти, потому что  вообще не собиралась ничего высказывать Ивлеву, но раз уж он сам начал разговор, то пришлось. От этого я чувствовала себя некомфортно, тем более что Глеб прикинулся милым и невиновным.

– Наступи, Сомова, – донеслось мне вслед. – Не хочу я с тобой ссориться! Ты ж страшна в гневе! Да и не в гневе тоже!

Я передёрнула плечами и даже не обернулась. Ивлев – такой Ивлев! А ведь на миг я поверила, что он и правда не желал мне зла! Чёртов притворщик! С ним стоит держать ухо востро!

8. 7

И что теперь делать? Стипендия у нас в универе получалась большая: превышала зарплату многих простых работников, в том числе и мою. Университет был связан с оборонкой, и всякие министерства щедро поощряли хороших студентов прибавками и доплатами. Да ещё и декан сразу заприметил меня и вечно номинировал на всякие премии. Конечно, он не обрадуется моей тройке и, конечно, заставит меня пересдать, а Кузнецова вынудит поставить пять, вот только... Как назло, декана не было и не предвиделось до конца сессии: укатил куда-то по своим делам. Так что оценку-то исправят, на дипломе не отразится, а вот стипендия всё равно в этот раз пройдёт мимо меня... Остаться без такого источника дохода – сверхобидно. И несправедливо.