Больно. Но не от грубых прикосновений. Нет. От злости. Незаслуженной. Лютой. От той ненависти, что плещется в её глазах.

Я не заслужила. Ничем не заслужила такого отношения. Знаю ведь, что была хорошей подругой. Помогала, поддерживала. Делала всё, что в моих силах. Но мало. Недостаточно. Ей нужно больше. Намного больше, чем я могу дать...

— Отпусти, — приказываю. Впервые в жизни. Никогда раньше этого не делала, но сегодня решилась. Хватит! Довольно об меня ноги вытирать. Дёргаюсь в сторону, вырывая из жёсткого хвата свои запястья. Машинально растираю ушибленные участи. Знаю, что синяки будут. Кожа слишком нежная. — Я ухожу, — иду в комнату, проходя мимо застывшей Королёвой. Перед глазами летают противные мушки — предвестники слёз, а я стараюсь не замечать их. Игнорирую.

Замираю у входной двери всего на секунду. Знаю, что она стоит за моей спиной. Прожигает взглядом. Давит. Проклинает.

Оборачиваюсь. Медленно, продолжая держать осанку. Потому что так учили. Потому что по-другому не умею.

— Я попрошу отца приставить к дому охрану, — удивляюсь, как спокойно звучит мой голос. Будто это не мне душу вывернули наизнанку. Будто не мои глаза горят от подступивших слёз. — Они обеспечат тебе безопасность, пока дядя Коля и тётя Яна не вернутся.

Марина молчит. Ждёт, когда уйду. Стоит в паре метров от меня, скрестив на груди руки.

— Пока, — выдавливаю на прощание и толкаю дверь.

Делаю шаг вперёд и будто с обрыва срываюсь. Земля уплывает из-под ног, и я проваливаюсь в темноту. Густую. Опасную. Пропитанную незнакомыми запахами.

Открываю рот в тщетной попытке закричать, но мне не дают. Чья-то тяжёлая, шершавая ладонь сжимает дыхательные пути, перекрывая доступ кислорода. Крик застревает в глотке, а перед глазами возникают красные кружки. Сознание тут же покидает меня.

4. 4. Ангел

Голова болит и ужасно хочется пить. Во рту вяжет, будто меня накормили горькими пилюлями. Притом, заставили съесть целую горсть.

Пытаюсь пошевелиться, растормошить отяжелевшие конечности, но не выходит. Руки и ноги словно прикованы цепями, спина болит от контакта с металлической спинкой стула.

С трудом разлепив веки, оглядываюсь по сторонам. Вокруг темно и сыро. Спертый запах режет лёгкие, выворачивает желудок наизнанку. Единственный источник света — одинокая лампа под голым потолком прямо над моей головой. Ни одного окна. Стены серые, покрыты какой-то вязкой жидкостью, которая поблескивает каждый раз, когда оказывается в зоне досягаемости тусклого электрического света.

Я одна в комнате. Рядом никого, кто бы мог помочь отвязать путы или объяснить, что происходит. В висках набатом бьёт паника, кожу показывает от мурашек.

Я не протяну здесь долго. В какой-то момент ужас накроет с головой, и я сломаюсь. Как тогда, шесть лет назад...

Что произошло? Как я здесь оказалась?

Эти вопросы выжигают все остальные чувства, отгоняют их на второй план. Сознание рисует образ Марины, её перекошено от ненависти лицо.

Подруга кричит, обвиняет меня в бездействии. Я решаю уйти. Открываю дверь в надежде, что в подъезде меня уже ждёт Костя. Он слышал её крики и пришёл ко мне на помощь. Сейчас мы сядем в машину и поедем домой. Туда, где меня никто не обидит. К папе. Но всё это остаётся лишь мечтой. За дверью меня поджимает вовсе не Костя.

Не его руки больно стискивают мою талию, выжимая из слабого тела все силы. Не его запах врезается в нос, вызывая приступ удушья и аллергический кашель. Не его ладонь сжимает мне рот, не давая позвать на помощь...

А Марина?

Она рядом. Стоит и смотрит на то, как я медленно теряю сознание. Только перед тем, как отключиться, слышу знакомый голос: