– Заткнись, – не дал договорить Цербер, направился прямо в кабинет Распутина. Тот зол. Напивается, оставив своих гостей в саду. Пытается отойти от шока. – Я послушаю, что он скажет. В любом случае убью, – с твердостью произносит.  

– Как знаешь, – сдался Амиль, отходя на шаг назад.  

Цер заходит  в кабинет, хлопая за собой дверью. Ему  плевать, что скажет Распутин.  

– О-о-о, ты пришел? Иди, иди... Поговорим. Давно искал человека, чтобы  излить душу, – неразборчиво бормочет враг, поднимая уголки губ в ухмылке.  

Цер сжимает челюсти, присаживаясь на кресло.  Так и тянется его рука к поясу, дабы достать оружие и стрельнуть в суку, так, чтобы на глазах сдох. Но на этот раз послушает Амиля.  

– Что за клетка? – самый важный вопрос, на который хочет получить ответ Цер.  

– Ха-ха-ха! Клетка? Да ниче. Сидит там и наблюдает, как родные ее сдыхают. Отца с матерью мои люди застрелили… брат сгорел. А тот пацан, будь он проклят... Не забыла она его! Что бы я ни делал, она его, сука, не забыла! Каждую ночь вспотевшая просыпалась. Его имя орала. Дрянь!  

– Какое имя? Любила кого-то? – взглянул в блестящие от ярости глаза мужика.  

– Да. Дам-и-и-и-ир... Дамир...  Всё орала. И даже в той клетке только его звала. Срать на родителей и братишку, – усмехается, залпом глотая бокал виски. – Ты выпей. Она крепкая. Не сдохнет. Не волнуйся. 

Распутин толкает бутылку в сторону Цербера, тот ловит. Открывает крышку и ставит на стол. Пить нельзя. Всю ночь Ангелину искать будет.  

И в то же время Цербер был в шоке. Чего только ни пережила его девочка? Каким ненормальным должен быть человек, чтобы... 

– У тебя есть видеозапись смерти всех ее близких? – неверяще спросил Цербер, доставая из кармана телефон.  

– Естественно. Ты не парься. Все с ней ок будет. Крепкая она, – расхохотался, а Цербер еще больше напрягаться начал,  перечитывая сообщения друзей. «Ее нигде нет». 

– Я никак не смог добиться, чтобы она того пацана забыла. Как только с этим... Как связалась? Мобильник, только когда в клуб ходила, был у нее. Дома отнимал. Еще с того дня, как ее в свой дом привез.  

– Почему нет? Двадцать первый век, – попытался пошутить, дабы Распутин не догадался. Нужно быть осторожным с расспросами.  

– Чтобы она со своим связалась? Не-а, это я мудро поступил. Отнял мобилу, потом увидел, что тот ее... Дамир, – кривит рот, когда произносит его имя, – не оставлял в покое. Несколько месяцев сообщения писал, звонил.  

– А она? – перебил Цербер.  

– А что она? Даже в курсе не была. Я отвечал на сообщения. Позвал на встречу. Там и грохнул. А Ангелина с того дня с ума сходит. Даже к психологу ее отправлял.  

Да. Ответы на вопросы Цербер получает. Но каждый ответ – удар под дых. Убивает. Уничтожает. Разрывает на части. Вдребезги. 

Цербер впервые в жизни чувствует себя так отвратительно. Только бог знает, каких усилий требуется, чтобы вот так сидеть напротив этого мудака по имени Гриша и слушать, как он как ни в чем не бывало рассказывает об испоганенной жизни беззащитной девчонки. 

Ей же было всего двадцать!  

Маленькая, совсем одна. Лицом к лицу со зверем. С бешеным псом! А за ее спиной никого... 

Цербер на миг представил себя на месте Ангелины, и не по себе стало ему. Что может  почувствовать человек, сидевший в полной темноте и смотрящий, как убивают родных, любимых? Видит их окровавленные тела?  

Она сильная, раз всё это выдержала.  Ведь могла запросто сойти с ума...  

Но что будет, если она узнает еще несколько тайн о своем прошлом?  

Даже думать не хочется...