– Я тоже пойду, сыро здесь. – Вита поежилась, бросив взгляд на струи непрекращающегося дождя, и исчезла в дверях.

Андрей докурил и также вернулся в отделение.

– Пока все спокойно, – сказала ему дежурная медсестра Лина. – Привезли одного с переломом, но его уже забрал Агиев.

– А родственники Ульяны Миртовой не звонили? – поинтересовался Андрей.

Лина на секунду задумалась, потом покачала головой:

– Нет, не звонил никто. Вчера я лично связывалась, кажется, с сестрой мужа, она сказала, что им сейчас не до Миртовой. Мол, жива – и хорошо. У матери с сердцем плохо из-за смерти брата, ну и все в таком духе. И я не стала их больше беспокоить.

– А родители Миртовой? – Андрей нахмурился.

– Телефон матери недоступен, и вообще, кажется, там номер не наш, а какой-то иностранный.

– Ясно. – Андрей задумался. – Лина, можно тебя попросить кое о чем?

– Конечно, Андрей Александрович. – Та сразу приосанилась, глаза загорелись.

И Андрей передумал. Нет, не стоит ее в это вмешивать.

– Хотя не надо пока, – сказал он. – Может, позже.

На лице Лины проскочила досада. Но тут позвонили из приемного:

– Андрей Александрович, привезли пациента, множественные порезы и ожоги паром. Говорят, чайник со стеклянной колбой взорвался.

Андрей потер переносицу:

– Иду, пусть везут в свободную смотровую.

***

Я была раздавлена, теперь еще морально. Мысли путались, на сердце камнем лежала тоска. И чувство глубокого одиночества.

– Вы уже проснулись? – В палату вошла та самая улыбчивая пожилая медсестра. – Вот и хорошо. Что-то надо? Водичку уже можно попить. Может, по нужде хотите?

– Нет, спасибо, – тихо ответила я. – И попить мне уже дали. Андрей… Александрович.

– Это хорошо. Сейчас капельницу сниму, побудете немного без всех этих трубок и лекарств, – усмехнулась женщина. – А скоро обед. Думаю, супчик вам можно будет похлебать. Родственники ваши не приходили, передачки не приносили, случаем?

– Нет, – покачала я головой.

Да и кто мог прийти? Свекровь? Золовка? Сомневаюсь, что им сейчас до меня. А мама за границей живет, все равно ничем помочь не сможет.

– Может, позвонить хотите? – Взгляд медсестры стал внимательнее. Похоже, она заметила мое смятение при упоминании родни.

Я снова покачала головой.

– Ну, смотрите сами. – Она ободряюще улыбнулась. – Если что, зовите. И телефон вам ваш принесу.

– Спасибо, – отозвалась я.

– Набирайтесь сил. – Женщина снова улыбнулась и оставила меня в невыносимой тишине наедине со своими мыслями.

Я не знала, сколько прошло времени – может, полчаса, а может, и все три, – когда ко мне заглянул Олег. При виде него внутри меня проклюнулись ростки радости.

– Как ты? – Он взял стул и сел рядом.

– Нормально. – Я сглотнула.

– Сомневаюсь, – он усмехнулся, – но мне нравится твой оптимизм.

– Больше ничего не остается.

– Можно я посмотрю, как твой шов?

– Я могу сказать «нет»?

– Можешь, но я все равно посмотрю, – ответил Олег весело.

Такая позабытая легкость в общении. Когда я вообще в последний раз с кем-то обменивалась шутками? Кажется, это было где-то в другой жизни.

Он приподнял мою свободную послеоперационную рубашку, и я испытала неловкость оттого, что на мне нет белья, и едва сдержалась, чтобы не прикрыться рукой.

– Выглядит неплохо, – между тем сказал Олег. – Завтра начнешь пробовать ходить потихоньку.

Он накрыл меня одеялом и сел обратно.

– Значит, ты теперь работаешь здесь, – я решила сменить тему.

– Да, уже семь лет как, – ответил Олег. – А ты, значит, вернулась сюда. Давно?

– Три года назад.

– Жаль, что встретились при таких обстоятельствах.

– Да уж… – Я подавила вздох. – А твоя жизнь как? Кроме работы.