Жарк недоверчиво фыркнул. Орикс удивленно вскинул брови, бросил уважительный взгляд в сторону костра и подвел итог:

– Так что ведьмой она быть никак не может. Успокойся, – и добавил: – Зато пустыня, слышал, не дает в обиду своих детей.

Жарк издал горестный вопль.

После случившейся суматохи заснуть смогли лишь дерхи с рабыней. Мужчины мрачно сидели у костра, потягивая свежезаваренный чай.

– Но еда-то куда пропала? – сетовал Жарк, рассматривая прореху в мешке.

Ирлан лениво размышлял оставить ли девчонке нож или отобрать. Потом плюнул – пусть будет. Отбирать бесполезно – новый позаимствует.

– Может, песчаные крысы пошалили, – предположил Орикс. Жарк замер, затаил дыхание, ожидая продолжения.

– Говорят, зубы у них – во, – и наемник изобразил на пальцах внушительную длину, – не хуже ножа ткань режут, – он бросил выразительный взгляд в сторону Анди, которая почесывала недавно проснувшихся дерхов, – хорошо еще, что человеческое мясо не употребляют, – пауза и снова взгляд в ту сторону, а потом полный ехидства вопрос: – Я не ошибся, троглодка?

Ирлан подумал, что не одного его мучает припрятанный под одеждой нож у девчонки. А еще не давали покоя жертвоприношения в пустыне. Сначала еда, потом кровь – интересно чья, а затем и до людей дойдет? Или на верблюдах остановится? Впрочем, нет. Верблюды в пустыне считаются священным животным. Скорее тогда уж на мулов позарится.

Троглодка хмыкнула, отвернулась. Стальной характер, – восхитился Ирлан. Ей бы в шпионки...

– Руку покажи, – попросил, когда Жарк отвлекся на сворачивание лагеря, – ту, которую порезала.

Девчонка поджала губы, черные глаза опасно сузились, но руку протянула. Ирлан лишь головой покачал при виде грязной повязки. Дикари. Еще бы песком присыпала…

Размотал ткань. Не песком, конечно, но какой-то травой жеваной заложила.

– Это линика, – проговорила, не глядя на него, девушка, – останавливает кровь.

Ладно, поверим, – решил Ирлан. Достал чистую ткань, пропитанную специальным раствором, наложил повязку.

– И следующий раз, когда тебе понадобится еда, просто попроси – воровать не обязательно.

Ответом ему стал недоверчивый взгляд.

Нурсовые врата были последним оплотом цивилизации на пути из Хайды и первым крупным городом на дороге детей песков. Многие искренне считали его сердцем пустыни. Именно здесь встречались два мира: тех, кто предпочитал жить на берегу залива и искренне недоумевал, как кому-то может нравиться раскаленная печь песков и тех, кто почитал пустыню за Мать, не переносил тесноты городов и не променял бы целого озера на песчаную сушь.

Белые стены показались, когда на пустыню рухнула темнота.

– Живее, – подгонял их Орикс, – лучше ночевать за стенами, чем под ними.

Ранняя побудка, тяжелая дорога, легкий перекус вместо обеда, теплая вода во флягах и отсутствие ужина не добавляли настроение никому, разве что троглодка делала вид, что ничуть не устала. Дерхи и те, умаявшись, дремали в повозках. Им быстро надоело однообразие песков, отсутствие живности, за которой можно погоняться, да и жара давила, несмотря на наложенное заклинание.

– Ни с кем не разговаривать, не пялиться, особенно на женщин, а то народ здесь суровый, намеков не понимают, мигом отрежут что-нибудь лишнее.

Взгляд Орикса в этот момент был направлен исключительно на Жарка.

– Почему сразу я? – оскорбленно взвился слуга, спешиваясь перед городскими вратами. – Это они, варвары, не понимают цивилизации.

– Вот именно поэтому, – припечатал Орикс.

Врата встретили их дымом костров – мясо жарили прямо на улицах, резким ароматом специй, вонью верблюдов, дешевой выпивки, нечистот и немытых тел. Жарк морщился, тяжело вздыхал, но молчал. Дерхи принюхивались, рычали, и Анди пришлось пересесть в повозку, чтобы их успокоить.