Конец лета. Листья на деревьях темнеют и сморщиваются по краям. И этот удивительный размытый вечерний свет, от которого весь город на полчаса погружается в синеву, пока еще дети играют на площадках, – и это напоминает, что лето скоро пройдет, хотя на газонах еще загорают.

Может быть, сегодня последний жаркий вечер в этом году. И очевидно, так подумала не одна Анита. На канале, да и во всем городе, кипела жизнь, как это и бывает в последние теплые вечера. Всем разом приспичило выйти на улицу: бегунам, большим семьям и семьям маленьким, молодым парочкам и парочкам постарше, с фотоаппаратами и одинаковыми рюкзаками. На скамейку рядом с Анитой присел пожилой пациент, и она тут же подумала о герре Шмидте, который теперь с его хрипами окружен заботой в интенсивной терапии. И от этой мысли мир превращался для Аниты, пусть хоть на минуту, в утопию, где для каждого найдется место и будут решены все проблемы.

Так Анита себе это представляла, когда почти двадцать лет назад покинула родительский дом, чтобы стать врачом. Она родом из маленького городка на юге Германии, где ее отец работал аудитором, скупил половину недвижимости в городе и передал ее в управление ее матери. Где именно на юге Германии находится этот городок, не имеет значения. Анита по своей воле уехала учиться на север, в Любек. И этим все сказано. Она бы и еще севернее уехала, хоть на сам Хельголанд, будь там университет.

Первые два года в университете были как своего рода свободное падение. Студенчество, вечеринки, пиво рекой, наслаждение одиночеством, тоска по дому. Завязались отношения с одним студентом с факультета технологий защиты окружающей среды, он занимался акустикой слуховых аппаратов. Были и другие знакомства в пивных и кафе, где о профессии вообще речь не заходила. Была и одержимость жить так, как никто в родном городе от нее не ожидал. К экзаменам начала готовиться, когда уже было вообще-то поздно, учила ночи напролет, спала днем часа по два, не выходила даже в магазин и питалась на бегу в гриль-забегаловке рядом с университетской клиникой, одном из немногих тогда в Любеке круглосуточных заведений. Тогда эта учебная лихорадка так захватила Аниту, что она каждую минуту думала о чем-то медицинском: энзимы, ферменты, активные вещества, нервы и мускулы обволакивали ее, как кокон. Вечером перед первым экзаменом она накинула куртку и вышла в кафе захватить домой гамбургер и, ожидая заказа, гладила свою руку и перечисляла названия костей запястья, тихо, как ей казалось, но, видимо, достаточно громко, потому что к ней присоединился мужчина в голубой операционной форме, поедавший за соседним столиком половинку цыпленка с зеленым салатом.

– Сначала идет ладьевидная кость, потом полулунная.

– Я так и сказала, – обиделась Анита.

– Нет, ты их перепутала.

– Правда?

– Ты сначала назвала Os lunatum, а потом Os scaphoideum. А они идут наоборот. Подсказку знаешь?

– Some lovers try positions that they cannot handle[10], – отвечала Анита.

– Именно. Значит, сначала scaphoideum, то есть some, потом lunatum, то есть lovers.

– Я лучше съем гамбургер здесь, – поменяла Анита свой заказ.

В тот вечер она больше не стала ничего учить и на другой день сдала экзамен с весьма достойной оценкой.

С Адрианом у Аниты все вышло так, как и у других студентов-медиков. После нескольких неудачных отношений с кем-то с других факультетов появился наконец мужчина, с которым она осталась насовсем, с единственным во всем мире. Анита становилась врачом настолько неразделимо с Адрианом, что даже трудно сказать, кем они стали раньше – влюбленными или коллегами. Она многому у него училась, он ведь был на два курса старше, проходил уже последнюю свою студенческую практику, когда они познакомились. Но потом и Анита окончила университет и начала работать, и разница сократилась, потом совсем почти исчезла, и вот когда они сровнялись как профессионалы, начались разногласия: Анита с ее энтузиазмом, подвижничеством и желанием решить все проблемы стала все чаще и больнее сталкиваться с холодной и равнодушной отстраненностью Адриана от окружающего мира. Долгое время Анита полагала, что так проявляются его самодостаточность и замкнутость, и продолжала восхищаться мужем, но Адриан все реже подавал поводы для восхищения. И всякий раз, когда муж оставался дома, а Анита одна или с ребенком ходила на родительские собрания, детские вечеринки, дни рождения, в гости к общим друзьям, ей все больше казалось, что Адриану нужна жена в первую очередь, чтобы по жизни улаживать неприятности и решать проблемы.