…это должен был быть не он.

Не могу заставить себя сесть в машину. Очень совестливая и порядочная девочка внутри меня протестует и рыдает вместе со мной.

Не могу решиться. Не могу!

— Папа! Папа! Отец!!! — Макс орёт, отчего в соседнем доме, в тёмном окне загорается свет.

Не удивлюсь, если он перебудит своим криком тех, кого не разбудила своей истерикой я.

— Аня, ты можешь стоять? Милая, ну ты хоть на машину облокотись. — он бережно держит меня за талию и кричит мне это в лицо.

Я правда не могу ничего с собой поделать. Стоит ему убрать руки, как я заваливаюсь то вбок, то вперёд.

Дрожь сотрясает тело. В голове всё смешалось — чёрное и белое, плохое и хорошее. Перед глазами пелена слёз и сизого тумана.

Решившись, я шагаю в пропасть, что разверзлась у меня под ногами:

— Отчим… — шепчу окровавленными губами. — Там сестра…

— Что? Что ты сказала? — он не услышал. Или сделал вид, что не услышал.

— Сестра с отчимом. — повторяю громче, слыша приближающиеся шаги.

— Это ещё что такое?! — ревёт голос Николая Петровича. — Что стоишь? Быстро неси её во двор. Нужно умыть и осмотреть. Я скорую вызываю.

Именно таким мне и запомнился отец моего парня — властным, решительным и до жути холодным. И да, именно эту холодность я сегодня планировала обратить себе во благо.

— Ей больно! Я не могу её взять.

— Жмуров он может на выезде вертеть, а девчонку не может! Тьфу ты! Идти можешь, Анют?

Киваю. Делаю первый шаг в объятиях Макса и жмурюсь от сигналов тревоги, раздававшихся у меня в голове.

Я не смогу… С чего я взяла, что у меня всё получится?

Ухожу в себя. Абстрагируюсь от происходящего, пытаясь заглушить тревожную сирену в голове.

Уже поздно. Уже просто поздно. Не могу повернуть назад. Не имею права.

Позволяю себя умыть. Прямо во дворе из садового шланга. Кивком головы указываю на руку и помогаю снять Максиму с себя толстовку.

Я столько раз себе представляла, что он будет моим первым, что однажды разденет меня, прожигая взглядом карих глаз, полных обожания и страсти, а получилось… Вот так, собственно, и получилось.

— Это Валера, да? Твой отчим? Это он с тобой сделал? — задаёт вопрос за вопросом мужчина моей мечты.

Их двор нисколько не изменился. Здесь нет ни сада, ни огорода. Лишь небольшой клочок под мангал и беседку. Всё остальное место на участке занимает двухэтажный дом. Во дворе хорошее освещение, в виде точечных светильников на земле.

Знаю, что Макс сейчас видит меня всю, но не могу заставить себя смотреть ему в глаза.

Он возится с аптечкой и моей рукой, время от времени нервно возвращаясь к лицу и моему многострадальному носу.

— Почему ты молчишь, Ань? У тебя, должно быть, шок… Прости. Просто… он не должен был этого делать! Никто не должен был этого делать.

— Скорая в пути. — из дома выходит Николай Петрович, неся в руках пузатую бутылку с янтарной жидкостью внутри и махровый, клетчатый плед. — Выпей немного. Поможет. Собьёт шок.

Я смотрю на подтянутого и крепкого мужчину, изумляясь тому, что он всё ещё в должности полковника.

Кто же жертве домашнего насилия предлагает выпить? А экспертиза? А кровь на анализ, которая непременно укажет, что я под шафе? Решил содействовать мне по полной, даже не выслушав? Или ещё не в курсе?

— Сестра. — отрицательно качаю головой и игнорирую протянутую бутылку.

— Пап, там Милана… — замерев с окровавленной ватой в руке, Макс смотрит на отца, повернувшись ко мне спиной. — Это Валера. Нужно вызывать наряд.

— Поучи меня ещё, что и когда мне нужно делать. Сидим спокойно, скоро все приедут.

Теряю время. Когда это ещё полиция приедет и скорая? Отчим может проснуться к этому времени.