– А может, мы попробуем?

В ответ я лишь покраснел и пожал плечами.

– Ну, хорошо. Пойдемте в соседнюю комнату, я покажу вам несколько интересных картин, – проворковала она.

Я быстро соскочил со стула и пошел вслед за Каролиной. Соседняя комната оказалась не менее роскошной, чем гостиная. Здесь тоже была дорогая и великолепная мебель. Помимо большого дивана здесь располагалась довольно легкомысленная розовая софа-рекамье, а рядом с ней возвышалась кадка с пальмой. Правда, вдоль стен я заметил пару книжных стеллажей. Неужели эта девушка любит читать, тут же подумал я. Мой взор задержался и на нескольких пейзажах в золоченых рамах. Каролина взяла меня за руку и подвела к картинам. Она стала называть имена каких-то совсем неизвестных мне, современных художников, но я почти не слушал её. Я не мог её слушать. Мои ладони возгорались от ее нежных, словно кошачьих касаний. В голове стелился туман. Туманом же заволокло и мои глаза. Я видел лишь разрозненные части совсем иной, ошеломительной для меня картины – мочку чуть розоватого уха, отягощенную массивными золотыми сережками, нежный овал чистых бархатистых щек, эти безумно красивые, что-то говорящие губы, блеск карих глаз. Она говорила и говорила, а я делал вид, что внимательно слушаю её и кивал, словно глупый мерин. И вдруг она как-то по-особенному, лукаво посмотрела мне прямо в глаза и рассмеялась. А после совсем неожиданно обняла меня двумя мягкими и невесомыми руками и, чуточку прижав к себе, прошептала мне на ухо:

– Ну, до чего же ты красив, милый Джорджик. Ты так похож на Николя.

– На дядю? – переспросил я.

– Ну, конечно, – улыбнулась она. – Наверное, Коленька был так же хорош в юности.

– А вы полагаете, что я хорош? – продолжал упорствовать я.

– Ты необыкновенно красив, милый мальчик, – с легкой грустью отозвалась Каролина. – Дело в том, что я настолько люблю Николя, что не смогу не полюбить и тебя, мой ангел. Для меня свято всё, что связано с твоим дядей.

Она вновь прижала меня к себе и расцеловала в обе щеки, а потом глянула на меня чуть более решительно и прошептала:

– Так мы далеко не уйдём…

Её ладошки ухватили меня за голову. Она притянула меня к себе и поцеловала прямо в губы. Мне показалось, что мои ноги тут же оторвались от паркетного пола. Я летел над землей вместе с несносной Каролиной, и тысячи солнц вливались в мои глаза вместе с блеском газовых ламп. После того, как она закончила свой поцелуй, я почувствовал, что могу свалиться в обморок. Я сделал шаг и едва удержался на месте.

– Господи, – прошептала она, сияя потемневшим взором. – Да, какой же ты сладкий…

Вдохновленный такими откровениями, неожиданно для себя самого, я приблизился к девушке и неловко обнял её негнущимися руками. Мои губы коснулись её шеи, лица и маленькой груди. Я стал как попало осыпать её поцелуями с такой жадностью, что она пискнула и потянула меня в соседнюю комнату. Это была её спальня. А дальше все было, словно в тумане. Она довольно быстро скинула юбки и осталась в корсете и чулочках. Я невольно застыл, глядя на её стройные ножки, облаченные в белый ажурный шелк, батистовые панталончики с разрезом в шаге, на тонкую талию, затянутую в атлас английского корсета, на белоснежные и упругие шарики грудей, рвущиеся из крепких тисков китового уса.

– Ну, как я тебе? – она кокетливо повертела бедрами и повернулась ко мне выпуклой попкой.

– Я люблю вас, – невольно прошептал я.

– Что? Любишь? Ну, хорошо же. Хоть от тебя, милый мой мальчик, я услышу эти заветные слова. Иди ко мне. Нет, обожди, я сниму с себя всё. И ты раздевайся скорее, мой хороший. Не тушуйся. Я не сделаю тебе ничего плохого. Мы лишь чуточку полежим голенькими, и я тебя приласкаю.