– Я порвал с Блэр. Из-за другой. Не думал, что она так остро это воспримет.

– Что за другая?

– Актриса. Работает в ночном клубе на Ла-Сьенега.

– Трент знал о вас?

– Ему до фонаря, – говорит Джулиан. – Почему ты спрашиваешь?

– Потому что, когда я спал с Блэр, ему не было до фонаря, – говорю. – До сих пор остыть не может. Хотя, казалось бы, с каких дел? Сам-то тоже… не без маленьких слабостей.

– Как раз это легко объяснить.

– Да? Ну объясни.

– Блэр тебя любит.

Джулиан на миг замолкает, а потом говорит скороговоркой:

– Слушай, у них семья. Дети. Худо-бедно притерлись. Я не должен был туда лезть, но… не думал, что могу ее ранить. – Он умолкает, словно осекшись. – В конце концов, по-настоящему ее всегда ранил только ты.

И потом добавляет, помолчав:

– Один ты ее ранил.

– Да, – говорю, – в этот раз так ранил, что почти два года со мной не разговаривала.

– А моя история… Ну, как сказать? Банальная, что ли. Можно было без нервов. Запал на молоденькую и…

Тут Джулиан словно вспоминает о чем-то:

– Как, кстати, сегодня кастинг? Нашли парня?

– Откуда ты знаешь, что мы отбирали парней?

Джулиан называет имя одного из актеров, приходивших утром.

– Не думал, что ты тусуешься с двадцатиоднолетними.

– Я здесь живу, – говорит он. – И ему не двадцать один.

Подбрасываю Джулиана к его «ауди», запаркованной на стоянке рядом с Ферфакс-авеню. Мне снова надо на кастинг; он прощается, предлагая повторную встречу, и я понимаю, что не задал ни одного вопроса про его жизнь, хотя, по большому счету, зачем? Когда он хлопает дверцей, бросаю:

– Слушай, а что с Рипом?

Реакция на имя мгновенна: лицо Джулиана становится подчеркнуто безразличным.

– Я-то откуда знаю? – говорит. – Нашел кого спрашивать.

– Ходячий кошмар, – говорю. – Хорошо хоть слюни изо рта не висят. Кровавые.

– Говорят, он унаследовал кучу денег. От деда. – Джулиан покусывает губу. – Скупает недвижимость. Ночной клуб хочет открыть в Голливуде…

В голосе Джулиана проскальзывает досада. Так-так, это что-то новенькое. Но он переключается на рассказ о секте, члены которой доводят себя голоданием до полного истощения (типа, в этом весь торч, типа, кто дольше выдержит), и якобы Рип Миллар как-то с ней связан.

– Рип еще намекнул, что я встретил его знакомую, – говорю я.

– Имя не называл?

– Я не спросил. Какая мне разница.

Джулиан приглаживает волосы, и я замечаю, что рука его слегка подрагивает.

– Только Блэр не говори, что мы виделись, ладно? – прошу я.

Взгляд Джулиана тускнеет.

– Мы не общаемся.

Вздыхаю:

– Слушай, не гони. Она сказала, что знает про «Поло Лаундж».

– Я не разговаривал с Блэр с июня. – Джулиан абсолютно расслаблен. Смотрит прямо в глаза. – Мы уже шесть месяцев инкоммуникадо.

Выражение его лица настолько невинно, что я ему почти верю. Но все-таки не до конца, и, заметив это, он добавляет:

– Я не говорил ей про «Поло Лаундж».

В перерыве прослушиваю сообщение от Лори на автоответчике мобильника («Если не хочешь разговаривать, хотя бы объясни, поче…»), стираю на полуфразе. Залы комплекса, где проходит кастинг, расположены по периметру бассейна, и в каждом не протолкнуться от парней и девушек, претендующих на три оставшиеся роли. К роли сына Кевина Спейси неожиданно проявил интерес молодой актер, чей последний фильм «произвел настоящий фурор на кинофестивале в Торонто», так что она с аукциона снята. Из десятков отсмотренных вчера кандидатов на роль второго парня только один устроил всех, да и то с оговорками. C девушками все намного хуже: Джону (режиссеру) никто не нравится. Фильм про восьмидесятые, и у него бзик на фигурах.