Лицо мамы меня насторожило – улыбка исчезла, и мне показалось, что она вот-вот заплачет. Трудно было сказать наверняка, дождь лил, как из ведра, и различить слезы было трудно, но я была уверена, что мама чем-то очень расстроена.

– Милата, ну, ты помнишь? – не унимался папа.

– Да… да, так и было, – подтвердила, наконец, мама.

Нелт, стоявший рядом, тоже заметил перемены. Ничего не сказав, он молча ткнул меня локтем в бок. Я пожала плечами, отвечая на его немой вопрос. Мы не хотели портить такой день, поэтому решили не расспрашивать ни о чем.

– Ладно, поехали, – поторопил отец, и мы начали собираться.

– Да, надо еще много сделать, – согласилась мама, пытаясь улыбнуться. Вышло не очень убедительно. Но мы с Нелтом сделали вид, что ничего не заметили, а папа похоже и правда не заметил.

Папа у нас вообще мало что замечал вокруг. Он был сильным и выносливым, но в чужие души никогда не лез. Был убежден, что мы делаем нужное дело, и помогать королю – наш священный долг. Он никогда ни на что не жаловался и не рассказывал, что чувствует в те или иные мгновения. Мы не видели его уставшим или раздраженным – всегда в хорошем настроении, всегда готов работать. Он практически никогда не болел и мы были искренне рады этому. Они с мамой хорошо подходят друг другу. Она не любила, когда к ней пристают с расспросами, особенно о ней самой, а папа никогда не приставал.

Внешне отец походил на бабушку. Красивое, открытое лицо, густые светлые слегка вьющиеся волосы и как у бабушки – великолепная осанка. Если бы не его изрядно поношенная одежда, можно было бы его принять за члена королевской семьи… или даже за самого короля.

Мама такой статью не обладала. Она, конечно, была очень изящная, точеную фигурку не могли скрыть даже мешковатые тряпки, звавшиеся одеждой. Очень гладкие, почти черные волосы и зеленые глаза. Но рядом с папой «королем» она скорее походила на кроткую «служанку», чем на «королеву».

Думая о своих родителях, я молча ехала в телеге, подставив дождю лицо. Сегодня телегой управлял отец, и я могла отдохнуть. День закончился так же хорошо, как и начался. К вечеру дождь прекратился, но солнце все еще было спрятано за низкими серыми облаками. Мы все успели вовремя, мирно переждали ураган в подвале. Отвезли с Нелтом молоко, и даже одежда почти полностью высохла к тому моменту, как мы решили лечь спать.

На следующий день снова светило солнце, стояла жара, и абсолютно ничего не напоминало о вчерашнем дожде. Даже капли росы сегодня испарились быстрее обычного. Яркое, палящее солнце и не собиралось сдавать своих позиций.

Дни хоть и тянулись медленно, но настойчиво приближали окончание лета и начало долгожданной осени. Вся деревня замерла в ожидании скорой ярмарки.

Горанд приходил в себя после неудачного урагана и на мой день рождения встал на лапы. Правда, только на три, так как одна все еще была перемотана, и палки не позволяли полностью поставить ее на землю. Но он поднялся впервые за две недели и уже почти не хрипел, как раньше.

В свой день рождения я могла не работать, но это был последний день лета, и папа решил, что было бы неплохо покосить еще разок, так как последняя трава как раз успеет высохнуть до зимы. Я не хотела сидеть и смотреть на работающую семью, поэтому тоже присоединилась к ним. Мы решили остановиться на одной телеге и после обеда отдохнуть.

Бабушка пыталась приготовить что-то вкусное – вчера она выменяла кувшин молока на большую курицу, и сегодня решила закатить пир. Когда все было готово, она достала из сундука большой кусок белоснежной ткани, который мама в прошлом году заготовила – хотела сделать из него покрывало. Выбеленный лен, как ей казалось, придаст праздничный вид дому, если застелить им большую кровать. Но время шло, а покрывало продолжало пылиться в комоде, потому что мама была уверена, что, как только она его расстелет, мы с Нелтом обязательно его тут же испачкаем, и она хранила ткань для особого случая, который так и не наступал.