Слева по коридору еще две комнаты, спальня и комната отдыха. Справа кухня, где никто никогда не готовил еду. Завтраки, обеды и ужины приносит горничная. Мать в длинном синем халате, разрисованным морскими звездами, вышла из ванной, на ходу поправляя еще влажные волосы. Она похудела, но выглядела неплохо, осмысленный взгляд и здоровый цвет лица. Застыла на минуту. И так стояла, прикрывая рот ладонью, словно вспоминала, кто пришел, а вспомнив, бросилась к сыну, повисла на плече.

– Томас, как рада… Я ждала тебя вчера до самой ночи. Почему ты не позвонил?

– Мама, я Джон.

– Прости, Джон. Господи, как урчит твой живот. Ты ничего не ел?

– Не беспокойся, я сыт.

На запястье пристегнут браслет, напоминающий электронные часы, если больной выскользнет из здания и уйдет, его будет легко найти по сигналу, который передает маячок. Мать прижималась к нему, гладила по спине. Здесь всегда одно и то же, она путает его со старшим братом, иногда с покойным мужем.

– Прости. Как ты вырос, Джон. Господи, неужели ты до сих пор растешь?

– Я так не думаю.

– Когда человек растет ему надо лучше питаться. Ты принес мне торт?

– Только цветы. Доктор не разрешает сладкое.

Они сели в кресла на балконе, сверху отличный вид: справа дубовая роща, слева искусственный пруд с водопадом и поле для гольфа.

– В детстве ты хорошо играл на гитаре, – сказала мать. – Скажи, сейчас ты упражняешься. Чтобы хорошо играть, все время надо заниматься. Десять часов в день.

– На гитаре играл не я, наш сосед. Такой рыжий мальчишка.

– Да, да… Чтобы чего-то добиться, ты должен заниматься каждый день. Когда у тебя концерт? Я должна присутствовать. Ты пригласишь меня?

Господи, что ответить? Он потер пальцами лоб.

– Конечно, приглашу.

– Пожалуйста, место в первом ряду. А лучше в ложе, той самой, что ближе к сцене. Ты сможешь устроить мне ложу?

Всю жизнь мать прожила в крошечном городке, где был единственный очаг культуры – небольшой кинотеатр на главной площади. В театре она была несколько раз, когда с мужем ездила в Нью-Йорк и Чикаго. Так откуда тогда появились эти странные фантазии о ложе?

– Смогу. Не беспокойся.

– Скажи: это дорого, ну, держать меня здесь.

– Не думай об этом. Как ты себя чувствуешь?

– Что? Когда ты был маленьким, у тебя все время дулся живот. Он становился таким огромным, как арбуз. Даже смотреть на него было страшно. Казалось, что ты взорвешься прямо у меня на глазах. Из живота выходили газы. Обычно это случалось по ночам. У тебя с Джоном была одна спальня. Он жаловался, говорил, что ему нечем дышать. Да, ты мог обкакаться…

– Ты путаешь. У меня не было проблем с животом.

Он смотрел вдаль, на низменность, за которой видна Миссисипи. Река блестела под солнцем, словно стальная змея. Встречу с матерью, их разговоры он представлял себе как-то иначе, без этих болезненных фантазий о животе и гитаре. Впрочем, все это не имеет значения, через десять минут она забудет, о чем они говорили, забудет, что приходил сын. Ужасная болезнь. За что Бог наказывает человека. Сначала делает ему щедрые подарки, – жизнь, здоровье, молодость, счастье, любовь, – а потом все забирает обратно. Это жестоко, несправедливо, это больно, но так уж все устроено на этом свете, – сначала все, а потом ничего.

– Мне не разрешают выходить из здания. Они говорят, что я уйду неизвестно куда и потеряюсь.

– Ничего, потерпи, – сказал Джон. – Скоро я вернусь. И уже никуда не уеду. Мы будем ходить к реке. Каждый день. И долго гулять. Там есть дорожка и стоят лавочки, чтобы люди отдыхали. Долго-долго будем гулять и вспоминать старую жизнь. Мы возьмем с собой бутерброды и кофе в термосе. И уйдем очень далеко.