Вскоре после этих событий около зданий судов в Вустере и Этоле фермеры с оружием в руках воспрепятствовали судебным разбирательствам, в ходе которых у них могли отнять собственность. Отряды милиции либо испытывали к этим людям слишком искреннюю симпатию, либо были настолько малочисленны, что не могли что-либо предпринять. В Конкорде пятидесятилетнего ветерана двух войн Джоба Шэттака сопровождала до городского луга целая процессия тележек, экипажей, лошадей и домашнего скота, в то время когда судьям передавалось следующее сообщение: «Народ этого графства провозгласил, что судьи не должны входить в это здание суда до того времени, пока Народ не получит компенсацию за те обиды, которые ему причиняются сейчас».

Тогда конвент графства предложил судьям отложить слушания дел, что они и сделали.

В Грейт-Баррингтоне отряд милиции, насчитывавший 1 тыс. ружей, стоял перед площадью, заполненной вооруженными мужчинами и мальчишками. Но в рядах ополченцев не было единства мнений. И когда председатель суда предложил разделиться и тем, кто поддерживал необходимость судебного разбирательства, встать на правую сторону дороги, а противникам – на левую, – тогда 200 человек оказались справа и 800 – слева; в результате судьи отложили заседание. Затем толпа двинулась к дому председателя суда, который согласился подписать обязательство в том, что суд не состоится до тех пор, пока не пройдет заседание законодательного собрания Массачусетса. Многие отправились обратно на площадь, ворвались в тюрьму и освободили должников. Сельский врач, который занимал должность председателя суда, писал: «Я никогда не слышал, чтобы кто-либо указал на лучший способ удовлетворить свои требования, чем тот, который избрали эти люди».

Губернатор и политические лидеры штата встревожились. Сэмюэл Адамс, который в Бостоне сам когда-то считался радикалом, теперь настаивал на том, чтобы жители действовали в рамках закона. Он говорил о «британских эмиссарах», взбудораживших фермеров. Население городка Гринвич отвечало: «У вас там в Бостоне есть деньги, а у нас нет. Не нарушали ли вы сами закон во времена революции?» Теперь инсургентов называли «регуляторами». Их эмблемой стала ветка гемлока[41].

Проблема переросла границы Массачусетса. В Род-Айленде должники одержали победу над легислатурой и добились выпуска бумажных денег. В Нью-Гэмпшире в сентябре 1786 г. несколько сотен людей окружили здание законодательного собрания в Экзетере, требуя возврата налогов и выпуска бумажных денег. Толпа разошлась, только когда возникла угроза применения военной силы.

В западной части Массачусетса на политической сцене возникла фигура Даниэла Шейса. Он был батраком на ферме, когда грянула революция, и вступил в Континентальную армию, сражался под Лексингтоном, у Банкер-Хилла и под Саратогой, был ранен в бою. В 1780 г., вследствие того что ему не платили жалованья, Шейс ушел в отставку, вернулся домой, где скоро оказался привлечен к суду за неуплату долгов. Он также видел то, что происходило с другими: у больной женщины, которая не могла заплатить по счетам, забрали ту самую кровать, на которой она лежала.

Чашу терпения Шейса переполнило то, что 19 сентября верховный суд Массачусетса собрался в Вустере и обвинил 11 лидеров бунтовщиков, включая трех его друзей, в том, что они являются «нарушителями закона, мятежниками и подстрекателями», которые «незаконно и с помощью оружия» воспрепятствовали «свершению правосудия и [исполнению] законов Содружества[42]». Повторное заседание верховного суда было запланировано провести на следующей неделе в Спрингфилде, и ходили слухи о вынесении обвинительного заключения по делу Л. Дэя.