На протяжении долгих лет подписание Конституции в 1787 г. представлялось многим американцем гениальным шагом, совершённым мудрыми, гуманными людьми, которые создали легитимную основу для демократии и равноправия. Эта точка зрения отражена несколько экстравагантным образом в работе историка Дж. Бэнкрофта, который в начале XIX в. писал: «В Конституции нет ничего, что препятствовало бы равноправию и индивидуальности. В ней не предусмотрены различия по происхождению, убеждениям, принадлежности к привилегированным классам, к узаконенной религии или обладанию собственностью, дающей политический вес. Она ставит индивида на один уровень с другим индивидом… Подобно тому как море составляют капли, американское общество состоит из отдельных, свободных, постоянно перемещающихся и взаимодействующих между собой атомов… и поэтому учреждения и законы страны берут свое начало в массе индивидуальных идей, которые, подобно водам океана, все время находятся в движении».

Иной взгляд на Конституцию был высказан в начале XX в. историком Ч. Бирдом (что вызвало гнев и возмущение, в том числе отразившиеся в обвинительной редакционной статье, опубликованной в «Нью-Йорк таймс»). В своей книге «Экономическое истолкование Конституции Соединенных Штатов» он писал: «Поскольку главным объектом деятельности государства, помимо простого подавления физического насилия, является утверждение соответствующих правил, которые регулируют имущественные отношения членов общества, господствующие классы, чьи права должны быть определены, волей-неволей должны получить такие правила от государства, которые соответствуют более широким интересам, продиктованным ходом экономического развития, или же эти классы сами должны контролировать государственные органы».

Иными словами, Бирд говорил, что, исходя из своих собственных интересов, богатые должны либо непосредственно контролировать правительство, либо оказывать влияние на законы, с помощью которых оно осуществляет свою деятельность.

Историк применил эту общую идею к Конституции, изучив экономическое положение и политические взгляды 55 человек, собравшихся в 1787 г. в Филадельфии для выработки текста Конституции. Он обнаружил, что по специальности большинство из них были юристами, что большая их часть были людьми обеспеченными, обладавшими землей, рабами, промышленными предприятиями или торговыми судами, что половина из присутствовавших давали ссуды под проценты, что 40 человек из 55, по данным архива министерства финансов, обладали государственными облигациями.

Таким образом, Ч. Бирд выяснил, что творцы Конституции были непосредственно экономически заинтересованы в создании сильного федерального правительства: производители промышленных товаров нуждались в установлении протекционистских тарифов; ростовщики желали остановить хождение бумажных денег для уплаты долгов; земельные спекулянты хотели чувствовать себя в безопасности, вторгаясь на земли индейцев; рабовладельцам нужна была защита от восстаний рабов и их побегов; держатели облигаций стремились к тому, чтобы правительство было в состоянии собирать налоги по всей стране для осуществления выплат по облигациям.

Как отмечал исследователь, в Конституционном конвенте не были представлены четыре категории населения: рабы, законтрактованные сервенты, женщины, а также неимущие мужчины. Поэтому Конституция и не отражала интересы этих социальных групп.

Ч. Бирд ясно показал, что не считает, будто этот документ был написан исключительно в целях извлечения выгоды самими отцами-основателями, однако трудно не принимать во внимание состояние Б. Франклина в 150 тыс. долларов, связи А. Гамильтона с богатейшими людьми страны через своих тестя и шурина, огромные плантации Дж. Мэдисона, на которых работали рабы, а также громадные землевладения Дж. Вашингтона. Более вероятно, что Конституция должна была выражать интересы тех категорий населения, которые эти люди представляли, – «понятные им и реально ощущавшиеся на своем личном опыте экономические интересы».