— А я думаю, где ты застряла, Ни-ка, — вздернув тёмную бровь, он оценивающе пробегается взглядом по моему наряду и хлопает охранника по плечу. — Это моя девчонка, Борь.

Вообще на такое заявление можно и повозмущаться, но, глядя, как вянет боевой дух гопников-плейбоев, я решаю перенести возмущение на минуту позже. Эффектно взмываю вверх по ступенькам и даже позволяю Гасовичу приобнять меня за талию, пока мы заходим внутрь.

— Классно выглядишь, Бэмби, — горячее цитрусовое дыхание щекочет мне висок, от чего предплечья покрываются гусиной кожей. 

Дождавшись, пока дверь с тяжёлым хлопком закроется, я демонстративно смотрю на удерживающую меня руку и учтиво замечаю:

— Руку уже можно убрать. И я не твоя девчонка. 

— Ну кто-то должен был заявить права на твою красивую мордашку, если воскресный парень снова хлопает ушами. Где, кстати, он? Стас говорил, ты сегодня со своим самоваром на чаепитие пожалуешь.

— Глеб скоро приедет. Сушек тебе в любом случае не достанется, Максим Гасович.

Высвободившись из объятий Кэпа, я с видом уверенной независимой женщины шагаю вперёд, но, вспомнив, что не знаю, куда идти, незаметно притормаживаю и, поймав в фокус упругую задницу, следую за ней как за путеводной звездой.

— Ни-ку руками не трогать, — объявляет шеф, едва мы входим в ВИП-зону, где по-царски накрыт фуршет, а на диванах кучкуются мои верные гномы: Стас, Эдик, Сева и ещё один парень, который по утрам приносит мне кофе. — Оштрафую. 

Щека вдруг начинает зудеть, а глаз слезиться, и, скосив взгляд, я понимаю почему: с дивана справа, сверкая блеском для губ и трусами, на меня зло глазеет Алёна Семенович.

Рассчитывала на тестостероновую монополию, ревнивица? Ну, соррян. 

— Что будешь пить, Ни-ка? — Кэп склоняется надо мной, задевая плечом, и я машинально отшатываюсь в сторону.

Да что ты как хомяк под напряжением, Ни-ка? Он же случайно. 

Моя субботняя концепция отдыха не подразумевает стопроцентную трезвость, но я хочу дождаться Глеба. Вряд ли ему будет приятно, если его встретят мои ошалевшие от текилы глаза и ядовитое амбре.

— Я буду сок.

Брови Максима удивлённо ползут вверх, но он тем не менее кивает и делает знак щуплому задохлику в белой рубашке с бабочкой.

— Один свежевыжатый сок. Тебе какой, Ни-ка?

Я машинально втягиваю носом воздух, и, прежде чем успеваю подумать, рот сам выдает:

— Грейпфрутовый.

Получив свою дозу цитрусового наваждения с торчащей из него соломинкой, я оставляю Максима разговаривать с приставучим парнем из технического и, подойдя к перилам, опускаю взгляд на танцпол. Вертлявая обезьянка во мне просит немедленных плясок, но если я сейчас уйду, то Глеб не сможет меня найти.

Ругая себя за непредусмотрительность, я оглядываю критические семь процентов батареи и набираю Глебу. Один гудок, три, шесть… нет ответа. В метро он, что ли, едет?

Уже собираюсь вернуть мобильный в карман, как раздаётся весёлая «Эба» в исполнении группы «Хлеб», которая стоит у меня на Глеба.

— Малыш, я приехал домой, и меня срубило от усталости… — звучит в трубке заспанный голос. — Я точно тебе нужен?

Я успеваю повесить трубку до того, как ударная волна моего гнева разнесёт к чертям сотовые вышки МТС и разорвёт барабанные перепонки Глеба. Сжимаю телефон так сильно, что он начинает жалобно хрустеть в ладони. Ну ты, Глебася, и гад.

Резко обернувшись, я окидываю взглядом стол в поисках бодрящего спиртного и, уткнувшись в изучающий взгляд Кэпа, отталкиваюсь от перил и направляюсь к нему:

— Думаю, я созрела, чтобы выпить, босс.

— Выглядишь решительно, Бэмби. Чего изволишь?