Это он хорошо придумал. Мужик понимающе цокнул и согласился, что бабы, мол, да, они такие, как что затеют, спасу нет. Моргнешь, а уже что-то по дому делаешь в законный выходной — то дрова рубишь, то картоху в армейских масштабах чистишь!

Пока они болтали, я, кажется, нашла нужный шкаф. Точнее — стеллаж с закрытым стеклом полками.

На одной стояли всякие медицинские справочники и книжки. Судя по слою пыли — исключительно в декоративных целях. На остальных полках кучно и беспыльно выстроились самодельные бумажные папки.

«МГУ», «КГУ», «КУСИ» — прочитала я на корешках.

То, что надо! Личные дела студентов.

Я нащупала выемку на стекле и потянула в сторону.

Слишком быстро!

— Ууууууи, — проскрипели узкие полозья.

— Это что?! — мужик за окном подавился дымом.

Луч фонарика дернулся.

Я отпустила предательский шкаф и юркнула в ближайшее и единственное укрытие — под письменный стол.

На крыльце произошла небольшая заварушка, в ходе которой мальчишки отчаянно и очень ненатурально предлагали варианты того, что могло скрипеть в домике.

Сведи вариантов были заблудившиеся с весны майские жуки, рассохшиеся доски, мышь и инопланетяне.

Мужик звенел ключами и соглашался с любым из предложенных, твердо намеренный познакомиться и сдать начальницу лагеря и жуков, и пришельцев с других планет.

— Проверить надо, — назидательно повторял он, — для порядка. На, подержи-ка, — судя по тому, как заметался луч фонарика, он его передал кому-то из парней.

Он, наконец, подобрал нужный ключ. Тяжелый навесной замок ударился о дерево. Я вжала голову в плечи, будто это могло сделать меня менее заметной.

И только тут заметила, что стол был не лучшим местом, чтобы спрятаться! Коварная мебель нормально прикрывала меня только сверху и немного по бокам, а снизу он стоял на тонких ножках, открывая майским жукам, инопланетянам и ночному сторожу мои грязные кеды и то место, где спина теряет свое благородное название.

Дверь медленно и со скрипом открылась. Пол располосовало тенями.

— Ой! — картинно ойкнул Юрка, роняя фонарь.

Фонарик, к счастью, погас и комната погрузилась в полумрак.

У меня были секунды до того, как они подберут и включат его. Не знаю как, но я изловчилась и подтянула ноги выше. Стало еще теснее, но это и было нужно. Я уперлась спиной в боковушку стола, ногами — в противоположный край, руки сложила на груди и приподняла все тело как можно выше над полом.

Кажется, получилось! Теперь я висела в воздухе и со стороны входа, меня прикрывает стол. Главное, не сползти вниз…

Ребята подобрали и включили фонарик.

Ну Гришагин! Ну коряга!

Я скосила глаза вниз и увидела его ноги. Встал прямо около стола.

— Тут никого нет, — авторитетно заявил он.

Сторож для проформы посветил по углам, прошелся вдоль стен, посветил под стол.

Луч вырвал из черноты деревянный пол, крашеный коричневой краской такого печального оттенка, что на ней не было видно даже насыпавшейся с моих ног грязи.

Я сильнее уперлась в стол ногами, надеясь, что не сломаю его. Если он сейчас рухнет грудой деревяшек, не видать мне альплагеря, как своих ушей! Еще и в деканат нажалуются, и в студсовет…

Мысленно я уже пыталась объяснить матери, почему меня выгнали из университета.

Сторож еще поводил фонариком по полу и переместился наверх. В небольшую щелку у самого моего носа ворвался свет. Я замерла и на всякий случай перестала дышать.

Даже смотрела в одну точку прямо перед собой. Кстати, а что это за бумажка торчит в узенькой щелочке между верхом и ящиками стола?

Я подождала, пока ребята протопают до выхода. Сторож захлопнул дверь и я с облегчением сползла на пол.