– Волки, – объяснила дева.
– Волки?
– Да, волки. Ты их не бойся. Они далеко.
– Разве волки плачут? – не мог поверить солдат.
– Все плачут, когда им больно. Любому прищеми хвост – так он не только заплачет, а как овца блеять будет. Это они из-за меня.
Волки заплакали ещё сильней. Большая чёрная птица пролетела низко, почти над самой головой солдата. Видит он: девочка стоит на нейтральной полосе. Что-то показывает ему руками, а вокруг неё двигаются тени. Только он ничего не понимает.
Звёзды вдруг стали такими необычайно яркими, а потом резко погасли.
Солдат открыл глаза.
– На посту спишь? – спросил его офицер.
– Никак нет, – отвечает солдат и глаза протирает.
– Наверное, деву волшебную видел.
– Откуда вы знаете?
– Она здесь всем снится. Наверное, угощала тебя. Смотри: крошки на лице, и вином от тебя пахнет. Со светлой леди общался, на руки свои посмотри. Ты бы лучше умылся. Тогда и спать не захочется. А с ней лучше больше не встречаться. Она беду приносит.
– Разве?
– Запомни, боец: страшное тогда случается, когда все крепко спят и сладкие сны смотрят.
Офицер ушёл.
Солдат посмотрел наверх. На небе не было ни одной звёздочки, и даже луна куда-то спряталась. Кромешная тьма. Хмель испарился, снова стало зябко и одиноко.
Солдат всматривался в чёрное пространство, ничего не видел и проклинал того, кто лишил его мимолётного счастья.
27 октября 2023 г.
Галина Калинкина
г. Москва
Крылатка
Летом, зимами, осенями и вёснами появлялось бессменно в музейной передней согбенное, старое тело его; летом – в белом сквозном пиджаке, с преогромнейшим зонтиком и – в калонгах; зимой – в меховой порыжевшей енотовой шубе; в обтёртом пальто – мозглой осенью; и весною – в крылатке.
Андрей Белый
Вера Ивановна, хорошенькая экскурсовод, водила группу из семи человек по залам музея. Семеро – это вполне себе много по нынешним временам. По нынешним временам, прямо скажем, мало кто в музеи ходит. И заведующая Ирина Моисеевна заявляла: один придёт – водить станем. Водить одного – захандрившую в дворовой ассамблее пенсионерку или командировочного, коротавшего время до поезда, – было скучно. И всё же девочки, а коллектив музея сплошь представлен женским полом, наперегонки брались за работу гида. Бежали более скучного – составления месячных стандартов по развитию музейной экспозиции, разработки планов по умножению посещаемости. Группа же в семь единиц – это из ряда вон. Вере Ивановне в первый момент, когда музейная кассирша прибежала в «конторку» с глазами будто выпила рыбьего жиру и упредила про семь билетов, показалось такое дружное нашествие странным. Утвердилось ощущение при виде семерых, скромно ожидающих экскурсовода, обещанного кассиршей, объевшейся рыбьего жиру. Что-то в них, таких разных – двух семейных парах, что не подлежало сомнению в силу мимикрии, вероятно, за давностью лет, прожитых в браке, одном студенте и школьницах-двойняшках, – казалось неуловимо схожим. Но ухватить догадку помешало дурное настроение, в котором Вера Ивановна, хорошенькая экскурсовод, пребывала с самого утра.
– А теперь взгляните направо. Перед вами необычный экспонат. Эта полинялая крылатка не зря покрыта стеклянным колпаком.
Семеро послушно двинулись в сторону прозрачной колбы в человеческий рост. Приблизиться вплотную не представлялось возможным из-за канатных столбиков. Посетители разглядывали экспонат и, кажется, прослушали что-то важное. Вера Ивановна, хорошенькая экскурсовод, говорила слабым голосом, не узнавая саму себя, но повторять не собиралась. Собственно, ни студент, ни двойняшки не переспросили.