«Не су­ди­те, да не су­ди­мы бу­де­те» — на­вер­ное, са­мая слож­ная для ис­пол­не­ния еван­гель­ская за­по­ведь. Ведь не про­хо­дит и дня, что­бы мы ко­го-то не осу­ди­ли, не по­ду­ма­ли о ком-то пло­хо. А ме­ж­ду тем, эта заповедь — фун­да­мент то­го, как долж­но от­но­сить­ся к лю­дям. Ведь, «ка­кою ме­рою ме­ри­те, та­кой и вам бу­дут ме­рить».

Не­про­из­воль­но за­мо­та­ла го­ло­вой. В мо­ей го­ло­ве слов­но раз­дал­ся чу­жой го­лос. Не­воль­но при­жа­ла ла­донь к вис­ку. Стран­но! Очень стран­но! Всё про­ис­хо­дит как в за­мед­лен­ной съёмке.

Ма­ма, не про­ро­нив ни сло­ва, об­хва­ти­ла мои пле­чи и креп­ко-креп­ко при­жа­ла к се­бе.

– Я те­бя люб­лю. Я гор­жусь то­бой и со­бой за то, что вос­пи­та­ла та­ко­го че­ло­ве­ка. Ты на­мно­го луч­ше ме­ня. Силь­нее. До­б­рее. Ма­лыш­ка, ес­ли кто и смо­жет из­ме­нить мир, то это толь­ко ты, – слиш­ком гром­кое ут­вер­жде­ние вы­зва­ло у ме­ня ото­ропь.

– Ма­ма, ка­ко­го че­ло­ве­ка? Са­ма же ска­за­ла, что я ещё ре­бё­нок. Не­из­вест­но, что из ме­ня вы­рас­тит и во­об­ще по­лу­чить­ся? – От­вер­га­ла её сло­ва. – И ка­кой мир я смо­гу из­ме­нить? Я лишь под­рос­ток. Ма­лень­кий че­ло­ве­чек в ог­ром­ном ми­ре.

Ма­ма с лю­бо­вью по­тре­па­ла ме­ня за пух­лую щёчку и при­жав­шись ко лбу мяг­ки­ми гу­ба­ми, про­шеп­та­ла, – из­вест­но. Я ви­де­ла твоё бу­ду­щее оно пре­крас­но, но пом­ни…

– Пом­ню. Пом­ню, – бес­це­ре­мон­но пе­ре­би­ла ма­му. – Не сни­май обе­рег, – рас­стег­ну­ла курт­ку и дос­та­ла из-под фут­бол­ки ма­ми­ну цен­ность.

Жен­щи­на одоб­ри­тель­но кив­ну­ла.

– Толь­ко вот у ме­ня один во­прос воз­ник? – Бы­ст­ро спря­та­ла аму­лет и за­стег­ну­ла курт­ку. – Что зна­чит, ты ви­де­ла моё бу­ду­щее. Ма­ма, ты, что в про­ри­ца­тель­ни­цы ре­ши­ла за­пи­сать­ся? И ка­кие у те­бя ещё та­лан­ты име­ют­ся?

Ма­ми­ны сло­ва в серь­ёз не вос­при­ни­ма­ла. Она дей­ст­ви­тель­но се­го­дня очень стран­ная. Са­ма не своя!

Ма­ма рас­стро­ен­но оки­ну­ла ме­ня со­сре­до­то­чен­ным взо­ром и воз­ра­зи­ла, – дар пред­ви­де­ния, это во­все не та­лант, ко­то­рый мож­но раз­ви­вать или да­же при­об­ре­сти со вре­ме­нем. Жен­щи­на сжи­ма­ет мои пле­чи, впи­ва­ясь ног­тя­ми, при этом про­дол­жая смот­реть в гла­за.

– Я позд­но осоз­на­ла своё ис­тин­ное пред­на­зна­че­ние. Бе­жа­ла от сво­ей сущ­но­сти. Вы­да­ва­ла се­бя за дру­го­го че­ло­ве­ка и со­от­вет­ст­вен­но жи­ла чу­жой жиз­нью.

Рас­те­ря­но, по­смот­ре­ла на ма­ми­ны паль­цы, ко­то­рые яро­ст­но сжи­ма­ли моё те­ло.

– Ма­ма, ты на­чи­на­ешь ме­ня бес­по­ко­ить? Ты уве­ре­на, что у те­бя ни­че­го не слу­чи­лось?

Те­перь по­ве­де­ние ма­мы вы­зы­ва­ло у ме­ня серь­ёз­ное бес­по­кой­ст­во. Ес­ли вна­ча­ле мне ка­за­лось, что ма­ма за­ни­ма­ет­ся ба­наль­ной пе­ре­стра­хов­кой, на об­щав­шись со свои­ми кол­ле­га­ми по аук­ци­он­но­му до­му, то те­перь я по­ни­маю, что про­бле­ма на­хо­дит­ся бо­ле глу­бо­ко.

– Ми­лая, те­бе уже по­ра. Бе­ги. Ина­че не ус­пе­ешь. У нас с то­бой ещё бу­дет вре­мя для раз­го­во­ра, – она ос­ла­би­ла хват­ку, а за­тем и во­все уб­ра­ла ру­ки с мо­их плеч. – Обя­за­тель­но бу­дет вре­мя. Ес­ли не при жиз­ни, так по­сле смер­ти, – изо­бра­зи­ла сча­ст­ли­вую улыб­ку, за ко­то­рой скры­ва­лась скорбь.

Вы­бе­гаю на ули­цу и, не те­ряя дра­го­цен­но­го вре­ме­ни, пры­гаю в ма­ши­ну. Не ста­ла при­да­вать осо­бо­го зна­че­ния по­след­ней ре­п­ли­ке ма­мы, да­бы не пор­тить на­строе­ние.

Ав­то­мо­биль тро­га­ет­ся с мес­та, а я с улыб­кой до ушей, вклю­чаю по­гром­че му­зы­ку и на­чи­наю ак­тив­но дви­гать пле­ча­ми, под­пе­вая в уни­сон му­зы­ки.