Он мне не нравился, Толя совершенно неинтересный, в нём нет ничего, чтобы меня цепляло. Он даже неприятно пах. Такое чувство, что ночевал на нашей кухне – смесью какой-то еды и специй.

А мне нравился запах мёда, леса: осенью, весной и летом, и чтобы морозец…

— Лагода! — позвали меня, я распахнула глаза, резко повернула голову.

Толя отвернулся к окну.

— Твои золотые туфельки, ты искала, — горничная оставила обувь у входа в столовую.

Я не поблагодарила. Это её я укусила и поцарапала. В её присутствии я делаю дыхательную гимнастику.

У меня вспышки агрессии.

Забрав обувь, я ушла подальше от появившегося шума.

Слышала, как подъезжают машины, приходят гости. Басил папа, от его голоса улыбка на губах.

Зажигался свет в большом доме. Окна закрывали, потому что становилось холодно. В торжественном зале разжигали огонь в каминах.

Приедут люди из администрации, будет много гостей, каких обычно у нас не бывало.

Аромат мёда и леса. Как тогда, на дороге… Мне казалось придурок на внедорожнике рядом, потому что опять такой запах. И не поймёшь: я вспоминала или чувствовала его в данный момент.

Застегнув босоножки на каблуках, я подошла к зеркалу, чтобы поправить платье.

Подняла глаза и замерла в глубочайшем изумлении. В отражение увидела, что за моей спиной стоит придурок… Тот самый!

Не поверив, я резко обернулась.

Он стоял, вальяжно прислонившись спиной к стене, надменно закинув голову, внимательно рассматривал меня. Расстёгнутая мрачная рубашка, у серого блейзера рукава закатаны. Джинсы и какая-то ужасная обувь! Я бы подумала, что это сандалии, но это были кроссовки с обрубленными носами.

— Дичь, — выдохнула я, напрягаясь всем телом.

3. 3 Бандиты

— Вот оно что, — усмехнулся он, разглядывая моё платье. Именно платье. — Папочки Вольхи дочка, удивительно даже. Неожиданно.

— Что ты здесь забыл? — не то чтобы я испугалась, скорее мне вдруг захотелось сделать то, что нужно было сделать там, на дороге.

— В гости заглянул, — он облизнул свои залипательные губы. — На тебя посмотреть, себя показать. Вдруг ты передумала и хочешь в рот получить. Костлявка, хочешь? Почему такая тощая, тятька не кормит?

— Ну и урод же ты, — возмущённо прошептала я, сделала шаг к нему.

— Я красавец, понравился ведь тебе.

— Если мама сказала, что ты красавец, это необязательно правда, мудак. Какой же ты мудак! И что ты себе позволяешь в чужом доме?

— Злю тебя, а ты злишься. Это забавно. — Он начал пятиться вдоль стенки. — Женщина, я вас боюсь, не надо так на меня смотреть плотоядно.

Я сделала ещё небольшой шаг к нему.

— Несмелый какой кавалер, — усмехнулась.

— Вдруг ты мне понравишься, и я решу, что у папочки в доме тебе слишком плохо, а хорошо будет только у меня.

Он сделал резкий рывок в мою сторону, чтобы поймать.

У меня с реакции всё в порядке, она у меня сверх нормы, на пределе человеческих возможностей. По крайней мере всё, что падает, поймано в полёте, и я сама не падаю никогда.

Хотя моё «никогда» распространяется только наполовину года жизни. Но руки его мимо меня пролетели. Я изогнулась и не упала со своих каблуков, накинулась на него. Вцепиться в шевелюру не получилось, слишком коротко острижены волосы.

Зато он меня за причёску ухватил. За самый пик «башенки в кудряшках». Три часа работы!

Пытался оттянуть меня от своего лица, но волосы распустились, и ничего у него не получилось, он в них запутался.

В короткой борьбе я всё-таки достала зубами его нос и вцепилась со всей силы. Мне показалось, даже слышала, как хрустнул хрящ. Это было бы вообще великолепно! Исцарапала ему лицо, и он просто нагнулся к полу вместе со мной.