— Меня каждый раз совесть мучает, когда я на Айсель смотрю, — шепчет она подрагивающим голосом. — Лучше бы мы тогда все всем рассказали. Хотели сделать так, чтобы родители врагами не стали... Но, Алин... Настоящая война начнется тогда, когда все узнают, что Сашка — отец Айсель. Отец малышки, о которой он не знал и которую никогда не видел. Четыре года! Господи... Мы совершили огромную ошибку.

Я и сама понимаю все. Но что случилось, то случилось. Не хочу усложнять ситуацию. Нет, я не могу Саше рассказать о дочери.

Никак не комментирую слова сестры. Она обнимает меня. Крепко-крепко.

— Останься со мной, пожалуйста, — прошу я ее, на что она кивает.

Натянув на себя ночную сорочку, ложусь в огромную кровать, где спит Айсель. Справа от дочки я, слева Милена. В последний момент беру мобильник с тумбочки, куда его положила пару минут назад, и замечаю на экране сообщение:

«Я рано или поздно все разузнаю, Алина. Даже не сомневайся».

——————————

Уснула я поздно. В голове все крутились слова из сообщения Саши. Что он узнает, Господи? Пусть занимается своей жизнью и… девушкой. А ко мне… К нам не лезет.

Неудивительно, что утром глаза совсем не открываются. Будильник еще не прозвенел, но я чувствую прикосновение маленького пальчика к щеке и слышу ласковое:

— Мамочка…

Улыбаюсь, пусть еще и проснулась не до конца. И снова повторяется:

— Мамочка…

Достаю руки из-под одеяла и сгребаю Айсель, прижимая к себе и целуя в макушку. Дочь смеется и пытается выпутаться из моих объятий.

— Где Милена? — спрашиваю я, прислушиваясь к звукам в квартире.

— На работу пошла. А Наталии Сергеевны еще нет.

— А почему меня не разбудили, когда Милена уходила?

Айсель, конечно, у меня в меру самостоятельная и никуда не полезет, но все же.

— Она сказала, что ты вчера устала и сегодня у тебя много дел. Поэтому я сидела на кухне и смотрела мультик на планшете. Тот, с помощью которого буквы учат.

Улыбаюсь, хотя в носу начинает щипать. Такая она у меня умная. И развитая не по годам.

— Тогда сейчас идем готовить завтрак, — поднимаюсь я и набрасываю халат. — Что ты хочешь? — спрашиваю, уже заранее зная ответ.

— Блинчики! — радостно кричит Айсель и бежит со мной в кухню.

Я прошу дочь подготовить все ингредиенты, пока сама иду в ванную. А когда возвращаюсь, на столешнице уже и мука, и яйца, и молоко. Сейчас и тесто вместе замешивать будем. Айсель обычно пододвигает стул, на который становится коленками, и помогает мне.

Когда мы все в муке, но довольные собой уплетаем получившиеся блины, слышу поворот ключа в замке. Не знаю почему, но на секунду напрягаюсь. Да черт возьми! Я теперь после Сашиных слов буду собственной тени бояться.

— Доброе утро! — кричит из коридора Наталия Сергеевна.

— Доброе! — хором отвечаем мы с Айсель.

Няня заходит на кухню и улыбается.

— Опять блинчики.

— Я сейчас все уберу, — киваю на бардак на столешнице и тянусь за кофе.

— Алиночка Тимуровна, собирайтесь на работу. Мы с Айсель сами справимся. Правда, милая? — поворачивается Наталия Сергеевна к дочке.

Айсель, еще не прожевав блин, только усердно кивает. Я делаю несколько глотков кофе, со щемящей нежностью и безграничной любовью наблюдая за дочерью.

В компанию еду со смешанным чувством страха и уверенности. Странный диссонанс, правда? Вроде и готовлюсь к тому, что увижу Чернова, но все равно липкая дорожка страха ползет по позвоночнику.

Остановившись на парковке, смотрю на себя в зеркало.

— Ты справишься, Алина. Он всего лишь твое прошлое, — говорю своему отражению.

Самовнушение помогает не особо, но я иду в офис, распрямив плечи и не оглядываясь затравленно по сторонам. Хорошее начало.