Тем временем Марсель продолжает:

– Женился на Жаклин Рок. Она вдова, у нее маленькая дочь. У нас на вилле был небольшой магазинчик керамики. Пабло в последнее время часто любил делать оригинальные вещицы, тарелок и фигурок скапливалось все больше. И вот, чтобы Пабло не ворчал, будто в мастерской и ступить негде из-за керамики, управляющая виллой придумала устроить магазинчик, пригласила свою племянницу поработать продавщицей. Жаклин умела слушать его и утешать; а ты же знаешь: для него это очень важно… Пикассо говорил мне, что сделал тебе предложение. И потом – эта странно стремительная свадьба с Жаклин. Я думал спросить у него, что все это значит. Но ты же сама уже давно изучила привычки Пабло, он говорит только то, что считает нужным. И если он чего-то не говорит – то это значит, что из него и клещами не вытащишь никаких подробностей… Я очень переживал за тебя, Долорес. Не зря, как я вижу… Не убивайся ты так! Я думаю, Пабло к тебе еще вернется. Он не может долго быть с одной женщиной. И Жаклин ему наскучит точно так же, как наскучила Франсуаза. Наберись терпения, подожди. Он обязательно придет! Слушай, а хочешь, я в магазин схожу? Принесу тебе багет и ветчины. Ты такая бледная…

Долорес быстро кивает, словно бы опасаясь, что Марсель передумает уходить.

Когда шофер выходит из квартиры, женщина бросается к окну, и, притаившись за шторой, оглядывает улицу.

Она безлюдна.

И – никаких звуков шагов на лестнице. Марсель и правда ушел, в ближайшее время он не вернется.

Все предельно ясно и понятно.

С этой жизнью, с этой болью надо срочно что-то делать.

Будущее уже известно, все женщины Пабло через это проходили: психиатрическая клиника, электрические разряды прямо в мозг, решетки на окнах, белая накрахмаленная до хруста пижама.

И все равно освобождения не наступит. Любовь к Пикассо – это мучительный крест на всю жизнь. При жизни от него не избавишься. Но ведь есть же еще смерть. Может, она более милосердна?..

Скорее.

Быстрее.

Пора в путь.

Ломая ногти, Долорес распахивает окно, взбирается на подоконник и в ту же секунду решительно шагает в пустоту.

До момента падения, кажется, еще пройдет много времени; нет ни страха, ни сомнений; все мысли и чувства замерли.

Вот уже ветер задирает юбку, лохматит волосы. Предчувствие удара сжимает все тело. Но в эти секунды весь стремительно летящий к смерти комок плоти уже хочет только одного – жить, жить, ЖИТЬ!

Опрометчивое, неправильное решение.

Ослепительно прекрасный мир.

Да будь ты проклят, Пикассо!

То, что происходит потом, не укладывается у Долорес в голове. Она отчетливо видит собственное тело, лежащее на асфальте в луже крови. И одновременно понимает, что может совершенно спокойно обойти вокруг трупа. И пройти через людей, сочувственно разглядывающих погибшую девушку…

Шумят незнакомые голоса:

– Полиция!

– Я видел, она сама из окна выбросилась.

– Бедняжка, такая молодая!

Странно, но никто из мужчин и женщин не замечает ту вторую девушку, стоящую рядом с собственным телом.

Все, буквально все проходит перед глазами Долорес.

Она видит, как прибывший полицейский осматривает ее труп. Как начинает расходиться собравшаяся толпа; и кто-то принимается опять грызть каштаны, а кто-то с интересом поглядывает на витрины магазинов.

– Интересно, знает ли Пабло о моей смерти? – шепчет Долорес и вдруг с удивлением понимает, что уже находится на вилле Пабло.

Какая странная штука – смерть…

Неужели она действительно позволяет мгновенно оказываться в любом месте?

Это так непривычно.

И все равно, несмотря на все эти странные необычные особенности нового состояния – очень хочется жить, чтобы все было как раньше…