Еще в одном случае высшая судебная инстанция страны резюмировала: состояние потерпевшего Б. не может быть признано беспомощным в том понимании, которое содержится в диспозиции п. «в» ч. 2 ст. 105 УК РФ, так как осужденный в процессе совершения преступления сам привел потерпевшую в такое состояние (вначале нанес ей удар ножом, а затем выстрелил из ружья, причинив смерть) (см.: БВС РФ. 2008. № 1. С. 5).

В подобных ситуациях критерием разграничения рассматриваемых видов убийств служит момент возникновения беспомощного состояния потерпевшего. Этот момент должен предшествовать выполнению объективной стороны убийства, так как виновный еще до начала его совершения должен осознавать, что потерпевший не способен в силу физического или психического состояния защитить себя или оказать активное сопротивление.

Правильная квалификация анализируемого убийства зависит от ответа еще и на такие вопросы: должен ли сам потерпевший в момент убийства сознавать беспомощность своего состояния или здесь необходимо ограничиваться сугубо объективным критерием? Поиск ответа на поставленные вопросы вызвал в последнее время бурную дискуссию в уголовно-правовой доктрине и судебной практике.

Большая часть исследователей^>7 стоит на ортодоксальных позициях. Они полагают, что состояние беспомощности должно осознаваться только преступником, а не потерпевшим. При этом данная группа ученых исходит из равнозначности всех факторов, порождающих беспомощное состояние (включая сон и сильную степень опьянения).

Другая часть правоведов^>8 придерживается иного мнения. С их точки зрения, квалифицировать убийство человека по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК можно лишь при условии, что сама жертва понимает свое бессилие, неспособность противиться каким-то образом убийце (убежать, позвать на помощь, скрыться и т. д.).

В самом деле, разве повышенная степень общественной опасности данного убийства, позволившая законодателю перевести его в разряд квалифицированных, состоит только в том, что беспомощное состояние потерпевшего облегчает убийце и сам процесс убийства, и достижение его результата? Отнюдь нет. Она заключается также и в том, что потерпевший перед смертью испытывает дополнительные страдания, понимая, что расстается с жизнью, но не имеет возможности из-за своего беспомощного состояния ее сохранить. Иная трактовка понятия «беспомощное состояние» может привести к нелепому выводу, что убийство с использованием дистанционных способов причинения смерти (радиоуправляемый взрыв, выстрел из снайперской винтовки и т. п.) есть убийство потерпевшего, находящегося в беспомощном состоянии. Очевидно, что по степени внезапности и неожиданности для потерпевшего такие убийства ничем не отличаются от причинения смерти спящему человеку.

Если теперь обратиться к анализу судебной практики по данной категории уголовных дел (помня известный постулат, что именно практика – критерий истины), то в ней можно обнаружить любопытнейшие метаморфозы.

Вначале суды первых инстанций, а вслед за ними и Верховный Суд России безоговорочно признавали сон и глубокую степень опьянения беспомощным состоянием. Так, Верховный Суд РФ посчитал обоснованной квалификацию по п. «б» ч. 2 ст. 105 УК как убийство лица, заведомо для виновного находящегося в беспомощном состоянии, убийства спящего потерпевшего путем нанесения трех ударов топором по голове^>9.

Однако в последних своих решениях Верховный Суд РФ резко изменил оценку подобных ситуаций. Судом присяжных Московского областного суда Т., помимо прочего, был осужден по п. «в» ч. 2 ст. 105 УК. Совершая разбойное нападение на квартиру, он дважды ударил ножом в грудь спящего О., который от полученных повреждений скончался. Исключая из приговора осуждение Т. по данному пункту, Президиум Верховного суда РФ подчеркнул: «Сон потерпевшего к числу обстоятельств, предусмотренных п. «в» ч. 2 ст. 105 УК, не относится»