– Боярин! Та сторона на тебе!

Седмень, Червень и молчаливый бородатый пластун разошлись по крыше, а я глянул вниз, поймал состояние внутреннего равновесия и взялся гасить баламутившие дух искажения в тщетной попытке обрести былую целостность. Ну или не в такой уж и тщетной, но в любом случае с проработкой двух новых исходящих меридианов определённо стоило повременить. Мало того, что те протянулись от оправы к левой и правой ключицам двумя косицами раскалённого металла, так ещё и концы их не были закреплены узлами. С этим возиться и возиться, а необработанные сосредоточия больше не помогут: я ж теперь не белый, а красный, точнее – пурпурный.

И в этот момент послышался крик Червеня:

– Наши!

Я удивился было, как быстро добрались до заброшенного города передовые части стрельцов, но перебежал на другую сторону, глянул вниз и тяжко вздохнул: к пирамиде вышли оставшиеся дожидаться нас на окраине духоловы.

Один волок на себе другого, и Седмень скомандовал:

– Червень, Валет! Помогите им! – А когда пластуны кинулись к спуску в пирамиду, урядник поменял свой карабин на куда более дальнобойную винтовку отправленного вниз подчинённого и крикнул: – Конокрад, живо сюда! Переяр, следите за подступами с той стороны! – После уставился на меня: – Боярин, не спи!

Я вновь посмотрел вниз и решил, что спасли нас заполонявшие омут тишина и белизна. Долети до вершины пирамиды звуки схватки или угляди нас через молочное марево караульные, пробиться ко входу оказалось бы несравненно сложнее. Площадь отсюда как на ладони, и если от пуль мы бы ещё закрылись, то магией могли приложить так, что только клочки по закоулочкам полетели бы.

– Боярин! – вновь рыкнул на меня Седмень.

– Чего?

– Хватай карабин, бестолочь!

Моё оружие осталось валяться где-то в городе, и урядник каким-то образом это угадал.

– Разиня! – зло выдал он и указал на собственный карабин. – Бегом!

Нетвёрдой походкой приблизившийся к нам Огнич опустился у края крыши на одно колено, я вооружился и присел рядом с ним, начал вглядываться в развалины домов.

– Ты хоть знаешь, что с тобой за утерю карабина сделают? – зло прошипел урядник. – Не знаешь? Так я скажу! Самое меньшее боевых и премиальных лишат, а сверх этого полную стоимость оружия из довольствия удержат! А могут и в штурмовики на месяцок спровадить, чтоб впредь неповадно было!

Я не воспринял эту угрозу всерьёз и фыркнул:

– Да ладно!

– Что – да ладно? – вызверился Седмень. – Каждый такой случай отдельно расследуется! За каждый эпизод ротный по шапке получает! Шлем и кираса – полбеды, а вот карабин или винтовка – это тебе не шутки! А ну как оружие в руки аборигенов попадёт?

Мне бы огрызнуться, благо свежи были воспоминания о забитом патронами трюме шхуны, но урядник выглядел взбешённым до крайности, и я решил промолчать. Тем более что Червень и Валет уже выскочили из пирамиды и взялись помогать духоловам. Если тех кто-то преследовал, нападут именно сейчас.

Да и духоловы ли это вовсе? А ну как упыри или одержимые?

Внутри так и заныло в ожидании неприятностей, но пластуны безбоязненно подбежали к парочке мастеров мёртвых дел, повели их в пирамиду и – завели. У меня отлегло от сердца.

Как видно, у Седменя тоже.

– Выражение «со щитом иль на щите» слышал, бестолочь? – вновь разъярился он. – Знаешь, что это значит? Не важно, живой ты с задания вернулся или твой хладный труп сослуживцы притащили, вверенное имущество вынь да положь! И о переводе в штурмовики я не шутил, не думай даже! Сейчас в них большая нужда будет! Не сыщешь карабин, пеняй на себя!