— Пафофь, — потребовала горгулья.

— Не знаю я пароль, я не местный, — оправдался Грэм. — Ты на госпожу свою взгляни? Она головой ударилась и вес забыла. Ей бы лечь поскорее и лечиться, а ты…

Чугунная башка внимательно оглядела меня беззрачными выпученными глазами и наконец согласилась впустить.

— Дейфвительно гофвова. Пвофотите.

Калитка отворилась и впустила нас в сад. Он был прекрасен и впечатляющ. Цветы десятка, а может, и сотни разных сортов благоухали вокруг. Вдоль ведущей к дому дорожки выстроились рядами маргаритки, анютины глазки и петунии. За ними поднимались белые хосты и бегонии. Следующим рядом шли папоротники нескольких сортов, перемежавшиеся с декоративными туями и небольшими горными соснами. Из зеленых зарослей там и тут смотрели белые статуи — дриады, фавны, полуголые атлеты и богини в туниках. Мне показалось, что все они внимательно наблюдают за мной. Спустя минуту я поняла — так и есть. Мраморные фигуры чуть заметно наклоняются друг к дружке и перешептываются.

Не подавать вида, что удивилась... Не подавать вида! Все нормально — это же просто ожившие статуи. Чего в них такого?

Мы дошли до особняка и поднялись на крыльцо. Там Грэм остановился и пропустил меня вперед, как хозяйку. Я неуверенно открыла дверь, шагнула в полутемный холл. Надеюсь, отец нас встретит, а то я понятия не имею, куда идти дальше.

Быстро окинув помещение взглядом, я заметила две полукруглые лестницы, ведущие на галерею второго этажа и несколько дверей на первом.

Наверху раздались быстрые шаги. Отец? Я его даже в лицо не знаю. Надеюсь, он поздоровается первым, потому что я не представляю, как к нему обращаться. Что сказать: «Привет, пап», «Здравствуй, папуля» или что-то другое, о чем я даже не догадываюсь?

Человек, вскоре спустившийся вниз по одной из лестниц, был высок, сед, морщинист и не слишком походил на Эмму Лир. На меня то есть. Не отец? Угадала! Встречающим оказался дворецкий. Он осмотрел меня с ног до головы и, не меняя выражения лица, сказал голосом, лишенным эмоций:

— Следуйте за мной, госпожа. Хозяин ждет вас в кабинете. Ему уже сообщили о случившемся.

Я молча кивнула, проводила взглядом быстро покинувшего дом Грэма и последовала за новым провожатым. Переступая со ступеньки на ступеньку, я перебирала возможные приветствия. Сначала остановилась на «добром дне», но потом, на последней ступени лестницы решила все же прибегнуть к банальному «здравствуй».

Поднявшись на второй этаж, мы миновали длинную галерею и остановились перед дверью из черного дерева. Вместо ручки на ней обнаружилась еще одна голова горгульи. У этой рот был не занят — при открытии двери браться надлежало за длинный загнутый в сторону рог.

Когда мы подошли вплотную, эта новая горгулья открыла глаза под сурово нахмуренными бровями и рычащим голосом объявила:

— Господин Лир ждет. Пр-р-рошу, пр-р-роходите в кабинет.

Дворецкий, имя которого мне следовало в ближайшее время выяснить, зашел первым и сообщил:

— К вам молодая госпожа Лир.

И тут я вошла, мысленно напоминая себе не удивляться и не глазеть по сторонам. Я, вернее Эмма Лир, тут уже не раз бывала…

Кабинет хозяина дома был отделан темным деревом. Вдоль стен стояли этажерки с книгами, папками и коробками, обтянутыми кожей. В коробках лежали какие-то бумаги. Возле огромного окна стоял массивный дубовый стол, за которым, спиной к входящим, сидел лысеющий полный человек.

Ну что же, начнем разговор.

— Здравствуй, — сказала я громко, постаравшись при этом проглотить окончание.

Кто знает, вдруг Эмма Лир общается с отцом на «вы»?