— Послушайте… — Я не знала, как правильно обратиться.

— Не послушайте, а послушай, — перебила меня собеседница.

— Послушай, а как вас… тебя звать-величать? — ответила я, выудив из памяти сказочное выражение, которое казалось мне подходящим к моей ситуации. Обращаться на ты было немного непривычно, все-таки женщина пожилая… пусть и лицо у нее совсем родное.

— Доманя меня зовут,— подбоченилась та. — Это сокращение от Домовушка Аня. Мы, домовые, любим часть имени хозяина или хозяйки себе присвоить. Ну и о корнях своих не забываем… Ты не стесняйся, Анечка, давай чайку попьем, что ли, угости гостью незваную.

— С печеньем? — Я кивнула на блюдечко, но Доманя скривилась, словно я предложила ей проглотить живую жабу.

— Какое печенье! Крохи одни!

Я перевела взгляд на тарелку и обомлела: еще секунду назад на ней лежали оставленные утром печеньки, а сейчас, действительно, только крошки.

— Это ты, что ли, съела? — спросила я, глупо вытаращившись на тарелку.

— Да за кого ты меня принимаешь? — Доманя уперла руки в бока. — Это хламовики безобразничают!

— Кто? — Мой мозг явно не поспевал за событиями.

— Хламовики! Противные такие, серые, — она брезгливо передернула плечами, — вечно домовячью еду сгрызают, проглоты!

В уголке кто-то не то пискнул, не то хихикнул.

— Еще и дразнится, ирод! — Домовушка замахнулась прицепленной к поясу поварешкой, и звуки мгновенно затихли. — Ты смотри их не прикармливай, они наглые, что тараканы. В хламе водятся. Бардак им — что дом родной. Провода от наушников еще запутывают, спасу от них нет...

— Ой! — вскрикнула я. Печенье снова было на месте. Я неверяще протянула к блюдечку руку, взяла коричневый кругляш и повертела его в пальцах. Печенье как печенье. — Чудеса!

— Да какие там чудеса, — принялась объяснять мне, словно маленькой, Доманя. — Мы вашу еду по-настоящему съесть не можем, мы из нее только внутреннюю суть кушаем, энергетику. С виду еда как еда, нетронутая, а ни калорий, ни вкуса особого в ней уже нету. Поэтому то, чем домового угощали, сами не доедают, а за порог выносят. Это мы у себя, в мире волшебном, едим как люди, а здесь приходится изворачиваться…

— А где этот волшебный мир? — заинтересовалась я.

— А вот поступишь в Академию и узнаешь.

Я налила чаю в свою чашку с вишенками и вытащила из шкафа какую-то давно стоящую там красивую чайную пару в подарочной коробке. В нее и налила чай для гостьи, пододвинула блюдечко с печеньем. Потом сообразила:

— Ой, у меня маленьких чашек нету…

— Ничего, не беспокойся. — Доманя взмахом руки уменьшила посудину так, чтобы та была ей по размеру.

— Так вот, насчет Академии, — робко начала я, отхлебнув чаю. — Я же пошутила. Мне некогда учиться — я, вон, только что пятый курс закончила, скоро диплом выдадут. Работу искать нужно. Я просто хотела вещи разложить, чтоб не терялись, и все.

— Значит, не хочешь учиться? — нахмурилась домовушка.

— Н-ну…

— А письмо отыскать хочешь? А подарок волшебный?

— Так это ты его спрятала?!

Глаза домовой лукаво блеснули.

— Ну так что, отказываешься учиться?

— Не отказываюсь, — пробурчала я, понимая, что за просто так мне письмо и тем более подарок не отдадут.

— Ну то-то же, — довольно усмехнулась пожилая шантажистка. — Это, Анечка, и не учеба вовсе. Так, подготовительные курсы. До января успеем разобрать твою квартиру, а в январе экзамен. Это чтобы те, кто с первого раза не сдаст, могли бы летом второй раз попробовать.

— До января? — ужаснулась я.

— Ну да, тут твои хоромы еще убирать и убирать. А уж что в комнатах с бабушкиным “наследством” творится...