— Ну, допустим, нет, — задумчиво кивнула я.

— Вот и я о том же. Есть магия природная, а есть как у них — насильственная над естественным ходом вещей. Вот такая рядом с феями не работает. Мы как магический обнулятор: там, где фея, ничего работать не будет. Как тебе такое, Габриэль?

Я сощурилась в неверии.

— И про это никто не знает? — нахмурилась я.

— Почему никто? Я же тебе рассказала. — Миртл зевнула. — Наверняка еще кто-то в курсе — профессора какие-нибудь старые, но им необязательно знать, что в академии теперь живет фея. Мне прабабка рассказывала, что среди менталистов даже ввели запрет на употребление нашего меда. Еще триста лет назад они его ели на завтрак, обед и ужин — он увеличивал силу, пока побочку не обнаружили. Если пережрать, — фейка пакостно хихикнула, — способности исчезают. Представляешь? Хоп, был менталист, а стал пустышкой. Поэтому они и боятся нас, и держат подальше от больших городов.

— Ну я же не ты, — не могла не заметить я. — Мне по академии перемещаться — кто угодно прочтет.

— А кто свалился в пять лет в чан с медом? — напомнила Миртл неприятное обстоятельство из моего детства — собственно, тогда мы и познакомились. Я после того случая три недели провела без сознания. — Ты его тогда так нахлебалась, что он у тебя до сих пор по венам пульсирует. Спорим, все эти мозгокопатели об тебя зубы сотрут?

— Даже проверять не хочу, — мрачно пробурчала я, потому что звучало это как вызов для этих самых мозгокопателей.

Взломай головушку одной никчемной крыске — чем не тренировка для способностей.

— Опять же, я сюда не вредить приехала, — продолжала Миртл. — Я просто хочу нормальной жизни в обществе. Радиус моего «отрубательного» эффекта небольшой, как раз хватит на эту комнатку, чтобы никакие стены за нами не подглядывали. Так что расслабься, Габриэль...

— К нам вообще-то подселят соседку, — напомнила я, скашивая взгляд на вторую кровать. — Ей тоже предложим расслабиться?

— Решим проблемы по мере их поступления, — спокойно ответила фея. — Так что бояться совершенно нечего.

— Как же у тебя все просто, — вздохнула я, понимая, что легко точно не будет.

С такими подругами и врагов не надо.

Вот чует мое сердечко, вляпаемся мы, как пить дать вляпаемся.

Рэкшор

— Какая еще академическая форма? — Артемиус смотрел на меня непонимающе. — Что еще за безумная идея? У нас нет на это финансирования.

— Я готов лично проспонсировать нововведение в качестве подтверждения моей лояльности, — улыбнулся я. — Вы же хотели, чтобы я перевоспитался. Так вот, я даже активно включаюсь в процесс. Сами посудите: социальное неравенство, с которым все так активно принялись бороться, это не только система Домов. Это и финансовая пропасть между высшей знатью и обычными гражданами. Достаточно выйти в коридор академии, чтобы это понять: у одних одежда стоимостью тысячи льинов, а у других обноски, которыми только полы протирать. Мы должны уравнять наших студентов.

— Это не уравнение, — протестовал ректор. — Это унижение представителей Домов Вивьерн и других. Обрядить всех в одинаковую одежду!

— Вы зашорены, — осклабился я, припоминая одну из фраз, которую еще недавно применяли в мой адрес. — Если хотим равенства, нужно начинать с малого. Хотя бы с формы. Вот взгляните. Я уже вызывал своего личного портного, чтобы тот накидал эскизы.

Положив на стол ректора с десяток листов, на которых красовались наброски будущей формы, я принялся ждать.

— Идея, конечно, неплохая, вашему отцу наверняка придется по вкусу, — перебирая модели, произнес Артемиус. — Но что это, мешки для перевозки репы?