Там шанс быть узнанными у нас сводился практически к нулю.

– Рыжая, так что там с деревней, где живет твоя бабушка? Правду говорят, что это самое красивое место на всем белом свете? – спросил у Д-Ролли Нирэл, пока она накладывала мазь на мою ногу.

Под двумя плащами я значительно согрелась у костра, но одежда по-прежнему оставалась мокрой. Пришлось тихо просить мадам Драгон смилостивиться. От ее магии все просохло в два счета, и даже пар вокруг меня образовался.

Такие же облачка, но поменьше, появились и у ног остальных. А еще с их штанов внезапно пропала грязь. То есть ливень мадам вызывала не чистоты ради, а чтобы охладить мою голову.

Как ни странно, я ей за это была благодарна. С того момента, как мы покинули мужской клуб, у меня никак не получалось вернуть себе хладнокровие.

– Правду, – отчего-то довольно ответила подруга, словно воспоминания о деревне окунали ее в состояние тепла и уюта. – У меня было лучшее детство из возможных, и провела я его именно там. Ты не поймешь, пока не увидишь своими глазами. Там совсем другие люди, другое отношение. Ты будто и вправду попадаешь в сказку, и уходить оттуда в реальный мир совсем не хочется.

– Тогда почему ты не осталась там жить вместе с бабушкой? – спросила я участливо.

– Потому что я в первую очередь Полуночница, Салли. Способности проснулись во мне рано и сразу определили мою судьбу. Ведьмовской дар – он не такой явный поначалу. Все ведьмы сначала впитывают знания, полученные от своих матерей, сестер, бабушек и других родственниц. Теория переходит в практику позже.

Разом осушив склянку с обезболивающим, я тихо поблагодарила подругу и попросила Персиди достать мне мою шкатулку. На то, что там будет письмо от матери, даже не надеялась, но тем не менее каждый вечер упорно проверяла ее.

Однако на этот раз странный изводящий ритуал принес свои плоды. Я поначалу даже не поверила, увидев в шкатулке записку. Закрыла ее и открыла повторно, сообразив, что мне все же прислали письмо. Да только адресовано оно было не мне и отправителем значилась не моя мать.

Алетра Эвесей мне по-прежнему не писала.

– Что там? Твоя мама наконец ответила? Я же говорил, что все будет нормально, – ободряюще улыбнулся Бэкрив, усаживаясь на траву рядом со мной.

Получив от него пиалу с горячим отваром, я протянула ему листок бумаги, сложенный вчетверо. На нем стояло его имя.

Отдавая листок парню, я была чертовски уверена в том, кто являлся отправителем этого послания. Шкатулку для писем мне подарила директриса Академии Полуночников, потому она и знала, как с нами связаться. Как связаться с собственным внуком, с которым она так и не поговорила начистоту, пока мы находились в академии.

Однажды, проходя мимо него по коридору, она обронила странную фразу: “Всему свое время”. Перси рассказал мне об этом, когда мы уже поселились в мужском клубе у Нирэла.

Видимо, время для откровений пришло.

Развернув листок, Бэкрив сел так, чтобы я тоже могла прочитать послание вместе с ним.

– Ты уверен? – спросила я тихо.

– Мне от тебя скрывать нечего, – ответил он, скупо улыбнувшись одним уголком губ.

И мы вместе углубились в чтение.

Мой взгляд блуждал от строчки к строчке, выискивая те самые фразы и слова. Мадам Пелисей действительно решилась рассказать внуку всю правду о его непростой судьбе, и я испытывала благодарность к ней за это, потому что держала при себе чужие тайны уже из последних сил.

Те бумаги, что я забрала из преподавательской библиотеки, незримо обжигали мне руки, даже будучи надежно спрятанными в рюкзак.