– Трусиха! – сердилась Верба. – Знаю я тебя, без руки ведь останешься! Дай хоть мазью намажу!

– Да зачем мне твои лекарства, я сама зельевар!

Я налила девчонкам успокоительного чая с мятой, зверобоем и душицей, тоже заваренного Вербой, и попыталась воззвать к их совести. Понимаю, что время такое, мы все на взводе, но ссориться-то зачем? В конце концов, обиженная Мьюла ушла к себе, залечивать душевные и телесные раны, а я подсела к подруге.

– Что с тобой?

Посопев, Верба неохотно призналась:

– У меня зелье пропало. «Слезы василиска». Маленький такой флакончик.

М-да, неприятненько. Воровство в общагах не было чем-то из ряда вон выходящим, но раньше мы с ним не сталкивались.

– Вот заразы! – посочувствовала я. – Интересно, кто бы мог его свистнуть… Если хочешь, можем сигналку на дверь поставить. Я соберу. Дорогое зелье-то?

– Да не в этом дело, – поморщилась Верба. – Я теперь, получается, под подозрением. Ты же слышала, что нож украли из хранилища на кафедре кроветворцев, а все опасные артефакты там содержатся под замком.

– Ну и при чем тут ты?

Верба объяснила:

– «Слезы василиска» – это такое зелье, что лучше любой отмычки. Пять капель в замочную скважину – и вместо цилиндра замка у тебя будет дырка. Наверняка именно для этой цели его и взяли. Вот, сижу жду теперь, когда меня потащат на допрос.

Что за чушь! Мне казалось, она преувеличивает.

– Но ведь мы с тобой знаем, что ты не лазила не в какое хранилище! Мало ли чье зелье могли использовать? Пусть сначала докажут, что это твое!

– Мои флаконы легко опознать, они все подписаны, – вздохнула подруга. – По ним меня можно вычислить с полпинка.

Она достала с полки крошечный пузырек, запаянный воском. На донышке был выдавлен вензель в виде буквы «В».

– Я думала, что это будет моим фирменным знаком, когда открою салон, – понуро сказала Верба. – А стало уликой.

Я покачала головой:

– Никто в здравом уме не подумает, что тебе вдруг захотелось пристукнуть Остриша. Я вообще не понимаю, зачем кому-то понадобилось его убивать!

– Он что-то знал.

Верба с отвращением понюхала свою кружку.

– Тьфу, не могу больше пить этот чай! Пошли лучше какао сварим.

За окнами плавала чернильная темнота, но нам было не до сна. Где уж тут спать, когда вокруг творятся такие дела… Коридор, в который выходили двери остальных комнат, был полутемным и тихим. Мы пошуршали на кухне, а потом прокрались с кастрюлькой обратно, решив лучше посидеть у себя. Давно пора было не торопясь, с толком обсудить все происшедшее, причем лучше в нашей комнате, чтобы нас не подслушали чьи-то чужие уши.

– Каким был Остриш? – спросила Верба, доставая чистые листы бумаги и ручки. – Вспомни.

– Тихий, наблюдательный, – принялась я перечислять. – Въедливый.

– Любитель чужих секретов. Помнишь, сколько он про Ворона наболтал, когда хвастался Мьюле?

– Если он со своим любопытством случайно влез в дела Надзора, Беркут мог запросто его прикончить. За ним не заржавеет.

– Почему именно Беркут? – спросила Верба, остро взглянув на меня. – Нет, я понимаю, что он тот еще гад, но все-таки?

Потому что Ворона я в качестве убийцы не представляла. Категорически.

– Ну… он кроветворец.

«А они способны на все», – мысленно договорила я.

– У него наверняка есть ключ от кафедры, ведь он из Золотой дюжины. Ему было проще всех забраться в хранилище.

Да, хранилище… Нож. Мы все были в шоке, когда выяснилось, что орудием преступления послужил тот самый артефакт кроветворцев, про который все думали, что он давно сгинул. То есть убийце даже не нужно было подкрадываться к Остришу, достаточно просто смазать нож его кровью, приоткрыть дверь в кабинет и выпустить нож из рук. Тот сам нашел свою жертву. Я поежилась от неприятного ощущения, чувствуя себя так, будто между моих лопаток была нарисована мишень.