— Ты чудо, Рик. — Можно подумать, между нами не четыре, а сорок лет разницы. — Приходи вечером на чай, — подалась вперёд Аламеда, сверкая глубокого зелёного цвета камнями в вырезе рубашки, — отметим твоё назначение.

— Вечером я буду составлять планы занятий, — хмыкнул я в ответ и выпрямился. — Если ты, конечно, отдашь мне документы.

— Глупая та твоя девчонка, — покачала головой она и, наконец, вернулась к своим прямым обязанностям.

Глупая?

Нет, Аурелию Грасс глупой назвать не смог бы никто. Одна из лучших студенток в потоке, она прекрасно совмещала ночные прогулки в закрытую секцию библиотеки с незаконным заработком на заклинаниях и любовью к Оллэйстару. И можно было рвать на себе волосы, предлагать ей всё — от титула до состояния, Аурелия всё равно выбрала бы его — Ориана Оллэйстара, заслуженного боевого мага, друга императора и ректора своей академии.

Забрав у Аламеды бумажки, я направился к коменданту, который должен был показать мне комнаты. А в коридорах академии продолжали летать огненные искры, дрожать пол и, в целом, царила очень специфическая обстановка.

Аурелия тоже была стихийным магом — огненным, бесконтрольным, как раз таким, которому здесь самое место. Это понимала она, скрывая проклятый дар, это понимал я, по чистой случайности о нём узнавший. И готов был жениться, титулом герцогини, властью семьи и артефактами деда обезопасив её от бОльшей части опасностей нашего мира, но этого не хватило.

Что сделал Оллэйстар? Втянул её в дворцовые интриги, спас от свадьбы с советником императора и избавил от стихийного дара, который пытался сжечь хозяйку. Можно ли за это полюбить? Да.

Вот только чувство в её глазах появилось задолго до спасения, ещё на Зимнем балу. Тогда, когда все смотрели на их шаруар и мечтали хоть раз в жизни станцевать также — страстно, опасно, на самой грани. Я тоже мечтал, в отличие от многих всего лишь оказаться на его месте, но мне не повезло.

С другой стороны разочарование не помешало мне закрыть Аурелию от зелья, одной капли которого хватило бы, чтобы она мгновенно забыла и меня, и Оллэйстара, и шесть лет учёбы в академии. Вот только никто не знал, что лечение будет таким. Оказавшееся неправильно сваренным, «Забвение» могло меня убить, и дед рискнул. Целую ночь он держал меня в ванне с антимагическим зельем, дожидаясь, пока с кожи смоются все следы, и добился своего. Жизнь осталась со мной, правда, с магией такой фокус не прошёл.

Каменный пол вдруг содрогнулся, сбивая с мысли, академия заходила ходуном, а из двери передо мной вылетел вихрастый парнишка лет двенадцати.

— Простите, простите, простите, — вопил он, — я сейчас всё исправлю.

Треснули картины в деревянных рамах, по стенам пошли трещины.

— Олли Норлок! — раздалось громовое из той же двери. — Ты снова думаешь не о том.

— Земля мой друг, земля мой друг, — зажмурившись и скрестив пальцы, повторял парнишка.

И сиганул в открытое окно так быстро, что я не успел даже дёрнуться. Всё, что оставалось — метнуться к раме, выглянуть и увидеть как Олли Норлок, живой и здоровый, несётся по двору академии, скрываясь за одним из корпусов.

— Вы новый профессор? — Не ожидая услышать голос за спиной, я резко развернулся. — А этого я бы не советовала. — Высокая и худая, словно палка, женщина царственным жестом указала на боевую стойку, которая вышла у меня сама собой.

— Прошу прощения…

— Профессор Труберг.

— Прошу прощения, профессор Труберг, — выпрямившись, я попытался улыбнуться. Вышло плохо — такое количество стихийников вокруг нервировало, так что с улыбками пока не срасталось. — Привычка.