— Все будет хорошо, — пообещал Родерик, но я совсем не была в этом уверена.

Мама появилась только через три танца, все из которых я протанцевала с Родериком. Музыка стихла, и два некроманта сопроводили маму к трону. Она выглядела бледной и растерянной, светлые волосы были закручены в узел на затылке, а жемчужно-серое платье свободно висело на ней, лишь слегка обрисовывая фигуру. Красиво, непривычно строго и элегантно.

Моя мать никогда не надела бы серое.

Горло сдавило от напряжения, но я так и не смогла произнести ни звука. Рука Родерика сжала мою ладонь.

— Держись. Надо довести все до конца, — тихо сказал он и подвел меня к трону.

— Я ничего не помню, — пробормотала мама, оглядываясь. — Как я здесь оказалась? Что произошло?

— Видите ли, госпожа Алетт, — произнес император, — даже, если позволите, Кармелла… Мы с вами сразу нашли общий язык, я предложил вам погостить во дворце, и вы с радостью согласились. Мы чудесно поладили и провели немало времени в задушевных беседах, и так вышло, что я — вот старость не радость, — он виновато улыбнулся, — случайно разболтал вам один секрет государственной важности. Вы умеете найти подход к мужчинам, — он шутливо погрозил ей пальцем.

Мама растерянно улыбнулась. Машинально потянувшись поправить волосы, с удивлением ощупала гладкую прическу.

— Поэтому мне пришлось удалить воспоминания о вашем пребывании во дворце, — печально вздохнул он. — Но они навсегда останутся в моем сердце. Вот и ваша мать, о которой вы так беспокоились, — добавил император, однако меня не обманули ни его слова, ни добренькая улыбка, застывшая на напудренном лице.

С мамой что-то было не так.

— Мое платье, — сказала она, оглядывая свой наряд. — Это не мое платье!

— Мы смеялись, и вы случайно облились вином, — ответил император. — Ваше платье, увы, было безнадежно испорчено, и поэтому я позволил выбрать вам другое. Поверьте, вы все так же очаровательны, дорогая Кармелла.

Он протянул ей руку, но мама лишь присела, придержав непривычно узкую юбку, а после отошла от трона. Мягкая рука императора опустилась на подлокотник, и пальцы с накрашенными ногтями впились в него, словно когти хищной птицы.

— Благодарим, ваша звездность, — поклонился Родерик. — Иветта Тиберлон, поздравляю и жду вас в академии в следующем году.

— Куда вы так спешите? — удивился некромант императора. — Подарите мне танец, огненная Арнелла Алетт?

Он шагнул ко мне, и Родерик нехотя отпустил мою руку, однако мама, встрепенувшись, стала между нами, словно пытаясь заслонить меня от некроманта.

— Нет! — выкрикнула она и, кашлянув, продолжила спокойнее: — Я… загостилась. Мы пойдем. Ваша звездность… — мама повернулась к императору, вновь присела, склонив голову, и, вцепившись в мою руку, быстро повела меня прочь из зала.

Родерик и Изергаст еще задержались, прощаясь, и догнали нас лишь у дворцовых ворот. Мама почти перешла на бег, и я заставила ее остановиться. На бледном лице расцвел нездоровый румянец, я потрогала ее лоб, но он оказался прохладным.

— Я ничего не помню, — повторила она, беспомощно заглядывая мне в глаза, как будто я могла ей помочь. — Я собиралась к императору на аудиенцию. У меня было роскошное платье, Арнелла. Ты бы видела! Лучшее во всем мире. А потом — бах, и я иду по коридору дворца, а по обе стороны от меня по некроманту.

— Проявление императорского милосердия, — сказал Изергаст, невозмутимо приподнимая мамин подбородок и заглядывая ей в глаза. — Выполнено халтурно, конечно, и при желании я мог бы восстановить воспоминания… Но, сам понимаешь, лучше бы ей не помнить.