— Так что же произошло? — повторила ректор.

И я рассказала ей, как все было. В этот раз точно зная, что моей волей больше никто не руководит. А потом еще и бумагу показала, где странная фраза была записана.

Что можно понять по нескольким словам, я не знаю, но ректор поняла — побледнела, сделавшись одного цвета со стеной, а затем выдохнула:

— Вы словно в кольчуге родились, невеста Губами. Ваше счастье, что дверь не пропускает магию.

— Он через замочную скважину говорил, — вспомнила я.

— За что и поплатился. Это была уже не просто попытка взлома, а взлом с проникновением, и защита дала отпор — его проклятье отрикошетило.

Я похолодела.

— Проклятье? Но почему? Он же должен его снимать, а не накладывать!

— Мне бы тоже хотелось это знать, — ректор нахмурилась. — Ума не приложу, что теперь делать.

— Простите, а он… мертв?

— Нет, всего лишь оглушен. Думаю, это ненадолго.

— Тогда надо его связать, пока он не очнулся. И вызвать тех, кто с ним разберется. Ой, подождите, — я метнулась к шкафу и, вернувшись, протянула ей сверток. — Вот то, что надо!

— Невеста Губами, вы меня поражаете, — произнесла ректор, разворачивая белую ткань. — Контрразведка и впрямь вам обрадуется.

Надеть смирительную рубашку на неподвижное мужское тело оказалось задачей не из легких, но мы справились.

Мы завязывали последние веревки, когда на лестнице послышались шаги.

— Могу я видеть ректора Моръ? — раздался мужской голос.

— Можете. Вы кто? — сдув упавшую на лицо прядь, спросила ректор, оборачиваясь.

Я увидела его первым, а госпожа Моръ первым увидела мое лицо. Поэтому выражение, с которым она взглянула на незнакомца, никак нельзя было назвать дружелюбным.

Гостя это не смутило.

— Мастер проклятий, — представился он.