– Простите, а зачем нам сапоги для верховой езды? Здесь же нет лошадей.

– Верно. Это для парадной формы. – Сверток был подвинут ещё ближе. – К ней положены высокие сапоги, таково уж требование. Думаю, зачем нужна парадная форма, объяснять не нужно?

Этайн активно замотала головой, подхватывая свой сверток.

– Ну и хорошо. Где башня магистра Натоли знаешь? – Этайн неуверенно кивнула. Тео ей, конечно, все рассказал, оставалось надеяться, что она не заплутает. – Не забудь обновить метку.

– Опять? – Вырвалось у Этайн, прежде чем она успела подумать. Рахель вопросительно выгнула бровь, а Этайн вздохнула. Кажется пора смириться, что она себя зарекомендовала, как самая странная ученица. – В академии нам ставили метки, чтобы следить за нами и блокировать магию в случае чего. Я думала… – Пока она говорила, поняла, насколько глупо ее предположение. Но делать нечего, пришлось договаривать. – Я полагала, что здесь следить за нами нет необходимости. Мы же не сбежим в комендантский час кутить в столице.

Этайн ждала осуждения, ругани, чего угодно, но только не раскатистого смеха, которым наградила её кастелянша.

– А ты забавная. – Рахель утерла выступившие в уголке глаз слезы. – Здесь за вами нужен глаз да глаз. Поверь, ты взмолишься о том, чтобы на тебе была метка, если начнешь тонуть в болотах. – Кастелянша хмыкнула. – Привыкай, детка. Теперь ты на службе у императоров. И это лишь первая метка в череде бесконечных чернил на твоём теле.

Прижимая к себе свёрток, туго обтянутый мешковиной и перетянутый бечёвкой, Этайн отправилась на поиски башни артефактолога. От грубой ткани пахло далёким и очень знакомым – детством. Амбар, отцовская мельница, всё заставленное нескончаемыми мешками с пшеницей или уже с готовой мукой. Они с братьями частенько помогали родителям по хозяйству. Этайн на мгновение прикрыла глаза, вспоминая, как она любила запустить руку по самый локоть в мешок с зерном. Пахло пылью, мукой и немного землёй. Пальцы утопали в мелких, гладких зёрнышках, чтобы загрести целую охапку.

Где-то хлопнула дверь. Этайн вздрогнула, понимая, что застыла посреди коридора со свёртком в руках, дура дурой. И поспешила дальше, пока никто её не увидел и не посчитал, что она умалишённая.

Преподавательские башни были высокими и узкими. Крутая винтовая лестница вела наверх, где этаж за этажом всё безраздельно принадлежало тому или иному профессору. Здесь был и кабинет, и лаборатория, если то требовалось, и личные покои.

Этайн, разумев, что первая попавшаяся дверь и есть нужная, постучалась. Ответа не последовало. Постучалась ещё раз, но и на этот раз ответом ей было молчание. Она бы развернулась, да ушла, решив, что профессор была по-прежнему занята поимкой разбойников на дороге, но тут заметила небольшую щель. Дверь была открыта. Наудачу Этайн толкнула ту плечом.

Её встретили сумерки и острый запах какого-то смутно знакомого порошка. Шторы были плотно затворены, и сквозь них почти не проходил свет. Насколько Этайн успела рассмотреть, это действительно был кабинет. Она точно угадала выделяющийся массивный стол, шкафы. Справа, из-за двери Этайн не сразу заметила, тлел камин. Кресло перед ним было вполоборота повёрнуто к входу, а в нём сидела женская фигура. И это была точно не магистр Натоли. Бледная женщина была закутана в нечто тёмное и бесформенное, а все её лицо было испещрено знаками. Глаза её были закрыты, и она даже не шевельнулась, когда дверь открылась. Этайн показалось, что она даже не дышит. От чего-то по спине Лис побежали мурашки.