Девушка нахмурилась и закусила губу, плечи её напряглись, а хватка Маттео стала будто бы крепче. Не боялся же он, что она убежит? Булочку надо было защитить любой ценой.

Этайн нарастила на щит лишний слой металла, ещё немного подпитала его магией, чувствуя, как защита крепчает, но будто бы у неё был запас. Ещё слой, и щит может этого не выдержать. Голова начала гудеть от такой напряжённой работы. Тео же, почувствовав, что щит стал крепче, удвоил усилия. Тонкие иглы полетели со всех сторон градом. Они кололи и щипали, заставляя девушку морщиться от боли. Щит тончал на глазах.

Нет уж, она не собиралась просто так сдаваться. Несмотря на боль, несмотря на то что это был Тео.

Короткой вспышкой пронеслось воспоминание: горячие пальцы на её подбородке в темноте и голос «Я волнуюсь за тебя Этайн».

Боль сосредоточилась в затылке и вонзилась раскалённой иглой. А потом Этайн затянуло в водоворот собственных мыслей и воспоминаний – всего того, что хранилось в голове. Она чувствовала, как её затаскивает куда-то в тёмный омут, прокручивая и путая в собственных мыслях.

Тоска по дому, по родителям и братьям, по запаху свежеиспечённого хлеба и муки, оседающей на нёбе, заставила стиснуть крепче зубы, чтобы не завыть.

Боль от удара Мев, тошнотворный звук ломающихся пальцев под её каблуком, и Этайн – жалкий червь, которая не может блондинку за это даже толком возненавидеть. Она, привыкшая принимать боль и унижение, как часть своей жизни.

Шумный вдох сквозь сжатые зубы.

Но водоворот утягивал глубже, туда, где на самом дне прятались чувства к, Бездна его забери, Маттео Сфорца. Великолепному, блестящему, красивому, как древние боги, незаслуженно доброму к ней, до одури понимающему. Туда, где благодарность смешалась с любовью, а любовь с низменным желанием обладания.

Этайн вскрикнула, выдираясь из омута чувств. Тут же исчезли руки с её плеч. Её трясло и мутило. Этайн обхватила себя руками, боясь обернуться к Маттео, перед которым она сейчас открыла двери своей души, которые не хотела даже показывать. Никогда.

– Мессере Сфорца, ко мне. Мадонна Лисс, незачёт. Вы свободны. – Донеслось откуда-то, кажется даже не из этого мира. Этайн, не глядя на Тео, на ватных ногах поднялась и, опираясь рукой обо все доступные поверхности, поспешила выйти из класса, чувствуя, как её сейчас стошнит.

Через некоторое время мир перестал кружиться и грозиться вновь перевернуться вверх тормашками, Этайн смогла двигаться. Она не знала, сколько занял путь от кабинета до внутреннего двора замка, а уж тем более, сколько она просидела на высоком парапете, уткнувшись лицом в колени.

Голова гудела, кружилась, девушку по-прежнему подташнивало. Когда Этайн закрывала глаза, то ей казалось, что земля уходит из-под ног, и она снова падает в омут. А когда открывала, какая-то неведомая сила так сильно давила на глазницы, так что создавалось впечатление, что глаза вот-вот выпрыгнут из орбит.

И при всём этом от мыслей становилось куда хуже.

Этайн с самого начала считала Тео другом. Она до сих пор не понимала, почему он тогда в Императорской академии обратил на неё внимание, почему стал защищать от обидчиков, почему взвалил на себя обязанности проводника в новый для неё мир. Маттео Сфорца, сын военного министра, блестящий ученик, подающий надежды, решил опекать испуганную девочку, которая толком даже не знала, как кланяться.

Всё, что она знала о высшем обществе и дворянских семьях, о манерах, танцах, дипломатии, всё это она почерпнула из их с Тео небольших занятий. В библиотеке, гостиной, столовой. Он помогал ей с особо строптивыми домашними заданиями, с ним можно было поделиться радостью и болью. Этайн верила в то, что это и есть дружба. Пока не наступили старшие курсы. Тео отдалился, а потом и вовсе выпустился из Академии. Они расстались на год, и Этайн взывала.