‒ А ты точно альфа, Солнышко? ‒ спрашиваю я, утешающе похлопывая его по спине.

‒ Угу, ‒ сопит он мне в ключицу и сжимает еще крепче в объятиях. ‒ Мне не нравится… флора и… фауна… Только изобретать… техническое всякое…

Если это действительно так, то солнечной прелести не позавидуешь. Тут на каждом учебном занятии на тебя так и норовят разную фауну напустить.  

И неудивительно, что он запаниковал, когда Малява сделал его избранным блюдом в своем меню, а бамбук потребовал тактильной близости. Отчасти во всем виновата я. Хотя ладно, будем честны, вина полностью лежит на мне. Кто попросил Ти-Лу о помощи и притащил в ректорский кабинет, временно населенный неистовой флорой и дикой фауной?

Ваш покорный недо-альфа.

Поднимаю голову и задумчиво смотрю на Маляву. Минуту назад тот запрыгнул в гостевое кресло, стоящее в полуметре от нас, и, развалившись там, свесил голову вниз, чтобы удобнее было за нами наблюдать.

Вообще-то песик довольно неплохо поел сразу после того, как мы вернулись в академию, употребив вместе со съедобной пищей еще и сами миски, а затем и поднос. Но, ясный кексик, не в этом причина того, что я не позволила Маляве перекусить приятелем Эни.

«Не, не поделюсь», ‒ вполголоса сообщаю я псинке и демонстративно размещаю на затылке Ти-Лу руку, чтобы притиснуть парнишку к себе покрепче.

Да и еще раз да, беспардонно пользуюсь моментом. У парнишки волосы, будто пушок у цыпленка! Такие мягонькие, пушистенькие. Вот я и увлеклась ощупыванием. Все ради науки. И эстетического удовольствия. Он ведь сам на меня прыгнул, так что вполне нормально «случайно» чего-нибудь там между делом коснуться. И эксперимент показал, что Солнышко хрупкий ровно настолько, насколько и выглядит.

Хорошо, признаюсь во имя кристального очищения совести. Я уже пощупала все, до чего смогла дотянуться в таком положении. Лучше я, чем обнаглевшая петуния. Правда ведь?

К слову, упомянутый бамбук тоже неподалеку. Передвигаю левую ногу и зажимаю пяткой дрыгающийся стебель, а с правой стряхиваю еще один раззадорившийся зеленый отросток. Пока я переключала наблюдение на Маляву, свободный стебель медленно обвивал мою голень.

В отсутствии оригинальности меня не обвинить. Мои способы заводить друзей отличаются разнообразием и бесподобностью.

Ти-Лу перестает попискивать, но все еще жмурится и цепляется за мою одежду. Виновато выдыхаю ему в пушистую макушку.

К какому, интересно, виду принадлежит Солнышко, если среди представителей этого вида он ‒ альфа? Может, уникальным его делает башковитость? Судя по всему, Ти-Лу – тот еще умняшка.  

«Твоя ласкать», ‒ доносится до меня удрученное бормотание слегка помятого мной бамбука.

‒ А твоя дышать мне в пяточку, ‒ командным тоном заявляю я бамбуку и без зазрения совести шарахаю ногой по второму шевелящемуся стеблю.

Если цветочный букет не мазохист, то при подобном обращении должен успокоиться на некоторое время и, полагаю, даже потерять ко мне интерес.

Слышу подозрительное кряхтение, поспешно перемещаю Ти-Лу на своих коленках и поднимаю ногу, чтобы проверить степень дохлости побитого бамбука. Неужели перестаралась с наказанием?

Внезапно мою лодыжку захватывают кольца гнущегося стебля, и уже сам бамбук направляет мою пятку для удара себе по лиственной прическе.

Нежданчик. Эта ромашка и правда оказалась мазохистом.

В общем, оставляю растению мою голую ступню, которую он теперь поглаживает с особой нежностью, и оглядываюсь на Маляву.

Вовремя. Псинка, облизываясь, шумно принюхивается и уже активно тянется к уху Ти-Лу.