‒ Лучше девы на века твоя правая рука. Или левая. Смотря какая из них у тебя рабочая.

‒ Р… рабочая? ‒ У лилипутика вдруг иссякает запас слова.

‒ Ну, ложку-вилку какой рукой держишь?

Киф в ответ лишь ошарашено моргает.

Социализируюсь на ура. Кажется, мне удастся здесь прижиться.

3. Глава 3. Очередь и пушок

   Опыт общения пришелся впору: в мужском коллективе надо почаще высказывать пошлости. Атмосфера тут же станет более бодренькой и живехонькой.

Щеки Кифа багровеют, постепенно переходя к оттенку аппетитного спелого перца. Спустя мгновение он начинает сопеть, словно маленький сердитый паровозик.

‒ Ты…

Его дальнейшее, несомненно, красноречивое оценивание моих личностных характеристик прерывает заливистый смех.

А вот и следующий любопытствующий. У них там что, очередь организовалась?

У меня возникают сомнительные чувства. С одной стороны, я и рада прервать общение с Кифом, с другой ‒ не сильно рвусь вступать в новый диалог. Никто не гарантирует, что следующий собеседник окажется лучше голубка.

Приглядываюсь к приближающейся от входа в зал фигуре. И впадаю в диссонанс с реальностью.

К сцене подходит незнакомый паренек, задирает голову и, глядя на меня снизу-вверх, озаряет помещение улыбкой. Худенький, тонюсенький. Хрупкие ручки напоминают игрушечные палочки марионеточной куклы, а тонкие ножки, судя по виду, едва способны перенести с места на место ботинки, в которые они облачены. Ростиком парнишка едва ли превосходит меня. На бледном личике выделяются большие глаза оттенка чистого неба с фиалковыми отблесками, проявляющимися при прямом свете. Мягкие золотистые волосы аккуратно причесаны, и только несколько длинных прядей, раскачиваясь от движения, кочуют по его лбу и прикрывают то один глаз, то второй.

Озадаченно пялюсь на это создание, практически распространяющее вокруг себя сияние.

Солнышко.

Лишь такая ассоциация приходит в голову.

Замечательный контраст с основным студенческим обществом с бицухой и огромным самомнением. Да я на него сейчас подую, и милашка вспорхнет к потолку, как одуванчиковый пушок. Без сомнения, парнишка ‒ студент. На нем форма академии. Но…

Искренне удивляюсь, отчего такого хиленького пушистика еще тут не затоптали?

И он тоже альфа? Правда-правда? Бросаю взгляд через плечо на помрачневшего Кифа. Лилипутик тоже не особо подходит под стереотипный образ альфы. Но мне ли судить о стереотипности? К тому же в «Акруксе» учатся исключительно альфы. Не считая меня, конечно же.

Мальчик ‒ сложно называть его «парень» даже в мыслях ‒ продолжает улыбаться и с заметным удовольствием разглядывает меня. Чуть ли не каждый локон моей прически изучает.

Раз такое дело, я тоже не теряюсь и смотрю на него в ответ не менее внимательно. Тем более что и личико у него приятное. По-детски миловидное.

‒ Чего тут забыл? ‒ буркает Киф, полностью разрушая нашу символическую идиллию.

‒ Пришел спасти прекрасную деву от всяких доставучих персон. ‒ Мальчик не трудится даже слегка наклониться в сторону, чтобы видеть Кифа, а продолжает смотреть на меня.

Надо же, у меня тут личный рыцарь в сияющих лучах и не обсохшим на губах шоколадным молоком. Мальчик-зайчик.

‒ Э? ‒ Киф издает злобное рычание. Сердит, но, скажем так, до разъяренного вервольфа Феликса ему еще далеко ‒ не меньше сотни прыжков с шестом.

‒ Может, уже пора очистить от себя помещение? ‒ Паренек делает шажок в сторону и все-таки ловит взгляд Кифа. ‒ И воспользоваться шансом для реализации принципа.

‒ П-принципа? ‒ Бедняга лилипутик аж заикаться начинает.

‒ Ага. ‒ Мальчишка поднимает правую руку и, хитро улыбаясь, шевелит пальчиками. ‒ Так какая, говоришь, у тебя рабочая рука?