Ну, уж нет. Я этой скотине Петру Тимофеевичу вытиснить меня из профессии помогать не собираюсь.

Не планировала к ужину прихорашиваться, оно как-то само собой получилось. Душ приняла, по причине, что до этого три часа бегала по палубе, хотелось освежиться. Волосы уложила, потому как всё равно фен держала в руках, когда сушилась. Накрасилась по привычке. Ну а когда ты уже при макияже, да при причёске и наряд соответствующий выбираешь. Надела молочный брючный комбинезон и босоножки на высоком каблуке, чтобы Дюймовочкой себя рядом с Глебом не чувствовать, хватит и того, что его масса тела мою раза в два превышает.

Разумеется, опоздала, и не на пятнадцать минут, что в принципе допустимо, а на целых полчаса. Мелкая, но всё же месть.

Ужин Громов организовал на верхней палубе, под навесом и с учётом того, что когда я соизволила присоединиться, мужчина сидел перед полной тарелкой и с аппетитом ел, он успел сделать вывод, что его «гостья» упёрлась рогом и уже не появится.

Под пристальным взглядом Громова подошла к столу, демонстративно покосилась на кресло и кашлянула: «Мол, чего сидишь, давай отодвигай».

Ну а что, затащил силком даму на ужин, приготовься к капризам.

Глеб медленно отложил приборы, тщательно промокнул губы салфеткой, также плавно поднялся на ноги, до меня вышагивал, чуть ли не сутки, и лишь после отодвинул кресло.

— Присаживайся, пожалуйста.

Чуть на автомате не брякнула «Спасибо», но вовремя спохватилась и промолчала.

— Угощайся, — великодушно предложил Глеб, вживаясь в роль кавалера.

— Ой, нет, — отодвинула от себя предназначенную мне тарелку. — Ты человек ненадёжный, способный на всякие гнусности, ещё подсыплешь какую-нибудь дрянь, и утром я этот день не вспомню. Поголодаю, зато останусь в здравом уме.

На лице Глеба ни один мускул не дрогнул, словно я его не оскорбила, а заметила, какая хорошая сегодня погода, он только едва заметно плечами пожал, сообщая жестом: «Не хочешь, не ешь, дело твоё».

— Ну вот я здесь. Говори, что там тебе от меня нужно. Внимательно слушаю, — поторопила Громова, потому как, вообще-то, голодная, а тут столько вкусностей и от стола исходит умопомрачительный аромат, скоро живот, даже не заурчит, а заорёт, требуя пропитания.

— Чуть позже. О делах непосредственно во время еды предпочитаю не говорить, но с удовольствием поддержу любую нейтральную беседу. Например, можешь рассказать, как у тебя дела. Слышал, ты собралась замуж. Это так?

Глеб специально от отбивной так аппетитно кусок отрезает, у меня сейчас слюни на колени покапают.

— Устаревшая информация. Жених, как узнал, что мой отец разорился, отменил свадьбу и с вещами за дверь выставил. То есть быстренько бросил.

— Сочувствую, — если я про Никиту сказала чистую правду, то Глеб только что нагло соврал. Ничего подобного он не ощущает и даже не старается сделать вид.

— Лишнее. Тут за меня можно только порадоваться. Зачем мне рядом гнилой человек? Избавилась и слава богу. Знаешь, а я передумала, всё-таки поем, — заявила я, поднялась на ноги, подошла к Громову и забрала его тарелку. — Себя же ты точно не станешь травить, поэтому всё твоё безопасно. Ты же не против?

— Ну как бы уже забрала, так что ешь на здоровье.

— Отлично, — вернувшись с добычей на своё место, улыбнулась я и вытянула руку. — И свой бокал мне, будь добр, тоже отдай.

Ничем Громова не пронять, тарелку с едой беспардонно конфисковала, вдогонку ещё и вино затребовала, а у него на лице эмоций как не было, так и нет.

Мужчина покосился на свой бокал с таким же безразличием, как секунду назад на меня смотрел, но поднял его и мне через стол протянул.