Я взрослый человек в теле пацана, но даже меня столь грубый ответ на безобидную шутку выбесил, и я рявкнул в ответ:

– Свой прикрой, морда прыщеватая! А то сейчас вдобавок ещё вот эту хрень отбеливающую на тебя высыплю, будешь не просто везде волосатым, а волосатым блондином!

– Ах ты ж урод! – Валентин бросился на меня, но я подставил подножку, и он опять растянулся на полу.

– Отдохни, блондинчик!

– Что здесь происходит?! – в лабораторию вошел товарищ Форбрихер и теперь грозно смотрел на притихших практикантов.

– Это крыса приютская подножки расставляет! – наябедничал Валентин, – я упал и мазь рассыпал!

У меня аж челюсть от такой подставы отпала. Всё же не так совсем было!

Но аптекарь разбираться не стал и грозно велел:

– Капустин, отойдите от стола. Сдайте Елизавете реактивы и бегом за мной!

Пришлось подчиниться.

Провожаемый сочувственными взглядами остальных практикантов (и ни одна падла правду не сказала!) и злорадным взглядом прыщеватого Валентина, я отдал ступку с недоделанной мазью и пестик Лизоньке и вышел из лаборатории вслед за аптекарем.

Мда. Попал.

А всё же так хорошо начиналось.

В основном помещении аптеки, Форбрихер остановился и вперил грозный взгляд на меня, который, очевидно, должен был меня смутить.

Ну ладно. Я смутился, мне не трудно.

– Геннадий! – напыщенно начал читать нотацию аптекарь, – я думал, что вы, как никто другой, будете заинтересованы получить дополнительную специальность в аптечном деле!

Я покаянно вздохнул.

– Я давно наблюдаю за вами! – продолжил вещать Форбрихер, – У вас неплохой потенциал к работам по аналитической химии. И даже, скажу честно, я хотел дать вам рекомендацию, если бы вы решили поступать на провизора в училище. Но сейчас вы меня совершенно разочаровали! Мда-с, молодой человек, разочаровали вы меня, изрядно разочаровали! Вы же не только испортили дорогостоящие ингредиенты и попытались нарушить дисциплину, но и устроили безобразнейшую ссору с Валентином! А это, между прочим, сын нашего управляющего ВСЕРОКОЖСИНДИКАТом! Как вам не стыдно!

Он ещё что-то говорил, ругал, упрекал и обличал.

Появился Енох и насмешливо замерцал:

– Ну вот. Теперь будешь всегда крайним! Сейчас тебя этот аптекарь показательно накажет, чтобы остальным неповадно было. А Валентин увидит, что получилось, и теперь постоянно тебя травить будет.

Я зло зыркнул на Еноха. Но пришлось промолчать. Хотя сказать ему мне было что.

– И негоже безотцовщине, у которого и за спиной никого нету, вести себя так… – разошелся Форбрихер.

– У меня за спиной советское государство, – ляпнул я, зло сверкая глазами, – это уж получше всех ваших родственных кланов будет!

– Нет, ну вы посмотрите на него! – рассвирепел Форбрихер, окончательно потеряв самообладание, – я тут достучаться до него пытаюсь, а он хамит мне в ответ!

– Зря ты его доводишь, – скептически заметил Енох, который опять появился прямо передо мной, – у него эта толстая баба, на которую он почти час потратил, так ничего и не купила. Вот он теперь на тебе досаду и срывает. А ты, вместо того чтобы потерпеть, начал с ним спорить.

Так-то Енох был прав.

Поэтому дальнейшие обличения Форбрихера я прослушал молча, стараясь не морщиться.

К счастью, продолжалось это не столь долго, как я боялся.

Аптекарь, выплеснув раздражение на меня, подытожил свой воспитательный спич:

– Раз вы так себя ведете! И так позволяете себе разговаривать со старшими! Значит, нужно вас перевоспитывать! – заявил Форбрихер непреклонным голосом. – После выполнения работы задержитесь и возьмите у Елизаветы дополнительное задание. Я персонально для вас подготовлю. Будете оставаться после работы и выполнять их!