Свое «профильное», тюремное ведомство Агасфер решил оставить на один из последующих дней, смутно подозревая, что после посещения оного делать ему во Владивостоке станет решительно нечего. Однако, справившись, где размещается Владивостокский окружной суд, он невольно рассмеялся: суд тоже гнездился в здании штаба главного командира морских портов Восточного океана!

Сожалея о том, что военно-морское ведомство имеет свое собственное командование и посему «меморандум» Куропаткина вряд ли будет принят здесь во внимание, Агасфер решил все же попробовать зайти к командиру всех портов Восточного океана.

Однако попасть к нему оказалось не так просто: сначала дорогу Агасферу преградил вахтенный часовой, потребовавший пропуск. Где берут эти самые пропуска, часовой либо сам не знал, либо это было страшной военно-морской тайной.

– Отойди! – рыкал матрос, поминая при этом регламент службы и то, что с посторонними часовому разговаривать запрещается. Положение спас офицер, вышедший из штаба. Он подвел Агасфера к окошку в нескольких саженях от крыльца с надписью «Бюро пропусков», козырнул и исчез.

Матрос в окошке, коловший орехи, мигом сбросил шелуху на пол, сделал строгое лицо, потребовал бумаги и спросил, по служебному ли делу следует в штаб посетитель с буквами «ГТУ» на околыше фуражки. После чего пропуск был мгновенно выдан, предъявлен стражу у входа, и Агасфер попал в штаб.

Побродив по извилистым коридорам, он наконец добрался до высоченной двери с бронзовой, свеженадраенной табличкой. Здесь порученец в форме морского офицера охотно объяснил ему, что график отправки военных судов на Сахалин представляет собой строгую служебную тайну. Но даже если бы это и не было тайной, то посторонних на военные суда брать все равно не положено.

С тем Агасфер и вернулся в гостиницу, где его ожидали отлично выспавшаяся и посвежевшая Настенька и посыльный из ресторана, желающий знать, когда господам будет угодно получить свой ужин. Получив указание, он немедленно умчался.

Агасфер во всех подробностях рассказал супруге о своих дневных странствиях. Больше всего Настеньку расстроила неопределенность с большим пароходом. Мало того что его нужно ждать три недели, так еще и неизвестно, будет ли там свободная каюта…

– Ну, эта проблема, допустим, имеет достаточно простое решение, – высказался Агафер. – Пароход прошел Коломбо и следующую остановку делает в Сингапуре. Достаточно дать запрос в Сингапур на имя капитана или старшего помощника, и мы будем знать ответ. Честно говоря, мне больше не нравятся недомолвки местных торгашей. Ну собираешь ты груз на Сахалин – возьми да и скажи. Я же не спрашиваю – что именно ты повезешь, и свинью не подложу. Нам только и надо что маленькую каютку до «столицы каторжной империи». За кого они меня приняли – черт их разберет!

– Слушай, Миша, а давай я завтра с тобой в этот клуб пойду! – подала идею Настенька. – Женщин, насколько я понимаю, здесь не очень много. Пококетничаю, построю глазки – глядишь, и вызнаю что-то полезное!

На том и порешили.

(июнь 1886 г., Индийский океан)

Соньке до сей минуты ужасно хотелось спать. Но при словах Блохи сон как корова языком слизнула. Не выдержав, она прыснула, спохватилась, зажала рукой рот.

– Вот баба все-таки и есть баба всегда! – застрожился Семен. – Тебе о сурьезных вещах, а ты регогочешь, будто щекочут тебя!

– И что ты с кораблем делать станешь, Сема? Поднимешь «черного Роджера» и пойдешь на штурм каторги, куда нас везут?

– Эх, Софья, Софья! Я к тебе, можно сказать, с полным уважением. По-мущински! А ты одне смешки разводишь, образованностью своей кичишься…