Я поняла, что вот этого бугая не проймешь ничем. Разве что у меня есть кое-какие сведения, с помощью которых я смогу вырваться из его лап:

- А ничего так будет, если я расскажу твоей братве о том, что никакой ты не афганец! – выпалила на одном дыхании.

- Далеко пойдешь, Алиска! – Ольшанский с интересом смотрел на меня.

Я понимала, что моя угроза не возымела ожидаемого эффекта.

- Только запоздало твое «разоблачение», - вздохнул наиграно. – «Афганцы» - это бренд. Знаешь такое слово? – я кивнула, все еще не теряя надежды выбраться из кабинета. – В нашей бригаде, или в банде, как ты изволила выразиться, не только те, кто отслужил в Афгане, хотя и их немало. И, конечно, есть те, кто знает о моем железнодорожновойсковом прошлом. Так что – шантаж мимо цели!

- Зачем я тебе? – чувствовала, что еще минута и разревусь. – Если ты ко мне притронешься – я вскрою себе вены! И будешь потом сам с другом объясняться, когда Ванечка вернется.

- Так, утихни, - Ольшанский сделал музыку погромче. Поманил меня. – Иди сюда.

Я медленно пересекала комнату, направляясь к извергу, развалившемуся в кресле.

Я уже приняла решение.

Ничего я для него танцевать не буду! Он хочет меня раздеть? Он хочет мять и щупать мое тело? Может, для него и запрет траха в клубе не актуален?

Пусть делает что хочет!

А я сделаю то, о чем сказала.

Конечно, маму жалко.

Но мне не придется ни объясняться с тётей Любой, ни оправдываться перед Ванечкой.

Да и жить, постоянно ублажая этого урода псевдоафганца, я не стану!

А в том, что «ублажение» войдет в мои обязанности, я не сомневалась.

- Да не дрожи ты так, - поморщился Ольшанский. – Не трону я тебя. И не потому что Ванька мой друг. А совсем по другой причине.

Мне была пофиг любая причина! И тратить время на её выяснение я не собиралась. Гораздо больше меня интересовал совершено другой вопрос:

- Тогда зачем все вот это? – провела рукой, очерчивая полукруг.

- Да затем, что уже все заметили то, что ты так и не узрела.

- И что же это? – я действительно не понимала, о чем говорит Саша.

- То, что я на тебя запал, - пробормотал, - и братва удивляется, что сам до сих пор не попользовался, и другим запретил. А это не правильно. Не по понятиям. Собак на сене у нас не любят. Так что с этого дня дважды в неделю будешь «ублажать» меня в кабинете, - добавил, увидев вновь вспыхнувший страх в моих глазах: - вроде бы как ублажать! А потом я отвезу тебя домой. Если не станешь болтать, останется и овца цела и мои волки утолят аппетит в другом месте. Ты все поняла?

Я кивнула, хотя предстояло пропустить через сознание каждое сказанное Ольшанским слово. Уточнила:

- Но ведь все решат, что мы с тобой любовники!

- Дошло наконец-то, - вздохнул Сашка с облегчением. – Именно это и станет твоей охраной грамотой.

- А как же Ваня? – у меня похолодело в груди. – Ведь ему тут же обо всем доложат, едва он вернется!

- Пусть вначале вернется, - Ольшанский потянулся к бутылке. – А уже там станем разбираться, - протянул мне стакан: - Хлебни чуток. Пусть от тебя алкоголем пахнет…

В переодевалке собрались все стриптизёрши за исключением той, что заканчивала танец.

- Что-то вы долго, - сально ухмыльнулась Светик.

Я быстро натянула брюки и свитер. Набросила лёгкую куртку-ветровку.

- До завтра, девочки, - попрощалась со всеми сразу. – Мне пора. Ольшанский заждался в машине.

- Вот тебе и целка-невидимка, - вздохнула Светик. – Покочевряжилась маленько и легла под того, кто сильнее. И женишка-афганца забыла напрочь.