Мама дорогая!

Хочется провести пальчиками по его мышцам, чтобы убедиться, что это не обман зрения, но вместо этого подтираю слюнки и выталкиваю себя вон от греха подальше.

Искуситель появляется на кухне, на мое счастье, в одежде, и лишь мокрые, идеально причесанные волосы говорят: он только что из бассейна.

Придвигаю к нему злополучную тарелку и сажусь рядом, поставив перед собой свою.

Федор, чтоб ему досталось за все мои умерщвленные нервные клетки Константинович смотрит на меня так, что я ежусь.

Поднимаю глаза и упираюсь в непрошибаемый взгляд.

– Тебе не нравится?

– Вам!

Кривлюсь и получаю:

– Вы никогда не слышали про субординацию?

– Вы что, дурой меня считаете?!

Приподнятые брови вместо слов. Точно считает.

– Ну, мы вроде как теперь живем вместе, – пытаюсь донести до него свою логику.

– Не вместе, а под одной крышей, – парирует зануда, но я отмахиваюсь.

– Одно и то же.

– Нет.

Хочу сказать, что все равно никого, кроме нас нет, и можно быть попроще, но не решаюсь. Как-то диалоги у нас не клеятся.

Откусываю кусок мяса, жую, чувствуя, что он по-прежнему убивает меня взглядом.

– Что еще?!

– Я не привык есть за одним столом со своей домработницей! – летит новой оплеухой.

Вот здрасте! Самая что ни на есть классовая дискриминация!

Обиженно вскидываю подбородок.

– Мне что, ходить голодной?

– Нет. Но не забывать о дистанции.

– Но вы же не в гостиной едите, а в моей кухне! – выплескивается накопившееся раздражение.

Павлин молчит, а я поднимаюсь.

Может, он злой оттого, что голодный?

Пусть поест и успокоится, а я потом. Все равно нахваталась всякой всячины, пока готовила. Ну да, надо же было проверить, съедобно ли!

Исподлобья смотрю, как босс ест. Надеюсь, хоть с этим фартанет, но нет. Вижу, как привереда замечает косяк в моей чудо-индейке и меня обдает жаром. Жду, когда мужчина в который раз обрушит свое недовольство, но он откладывает орудия труда, молча встает и уходит.

Да, ужин вышел незабываемый.

Ладно, завтра погуглю и очень постараюсь сделать ему что-нибудь зачетное. А то придется заказывать таблетки антиозверина, а я даже не знаю, работает ли здесь доставка.

Плюхаюсь на стул и придвигаю свою порцию.

Макароны совсем остыли, да и его альденте не впечатляет. По мне так просто какой-то итальяшка не доварил однажды спагетти и выкрутился со степенью варки. Правда, и моя индейка с запашком далеко не произведение кулинарного искусства. Так что потом и кровью, и другими жертвами приготовленный ужин отправляется в помойку.

Ставлю чайник и, будучи совсем не привередливой, мастрячу бутерброды.

Вау! Такой вкусной колбасы я точно никогда не ела, а он морду воротит.

Сытая и довольная, приступаю к еще одному нелюбимому занятию: мойке посуды.

Естественно, на этой навороченной кухне наверняка есть посудомойка, но я сегодня уже издергалась от вечно вопящей плиты, так что не хочу разбираться с еще одной навороченной кухонной техникой.

Как воровка, выхожу в гостиную и, крадучись, иду по лестнице. Встречаться со своим голодным и злым боссом нет ни малейшего желания. Программу соблазнения оставим на тот раз, когда он будет сытый и довольный.

Преодолев все ступеньки, поворачиваю голову в сторону коридора, где, я предполагаю, находится его спальня, и продолжаю перемещаться в пространстве, пока не влетаю в того, кого не хотела видеть.

– И что это за игра в шпионов?

Молчу, приходя в себя от испытываемого шока. Шпионом по факту оказался тот, кто об этом спрашивает. Или диверсантом.

– Вы о чем? – придя в себя, включаю дурочку и поскорее отодвигаюсь, потому как долгое воздержание, не стершиеся картинки, что на свою голову увидела в бассейне, воздействуют на меня неправильно.