– Тише, Катя, не кипятись, а то я немного качаюсь, могу завалиться тут у вас прямо в ванной. – Я постаралась выдавить из себя подобие улыбки, но вышло что-то среднее между зубной болью и оскалом больного зверя.

– Так, все, хватит, идем за стол! Поужинаем, чая попьем, если захочешь – расскажешь, а потом мы с Вадиком тебя проводим. А хочешь – оставайся у нас, родители уехали на дачу.

Мы зашли в кухню, стол был накрыт. «Странно, не воспринимаю запахи», – увидев на столе свежеиспеченный вишневый пирог, подумала я. Должен быть аромат, но я его не слышу. «Да, не зря я терпела столько страданий от Катьки в пионерлагере все детство, вот как заботится теперь», – вдруг подумалось. И я улыбнулась, неожиданно для себя.

– Ты чему улыбаешься? – поинтересовался внимательный Вадим.

– Да вот вспомнила, сколько лет я кормила твою жену в пионерлагере, отдавая ей практически всю свою еду. Видишь, какую справненькую ты получил? Щечки кругленькие, глазки блестят!

– А тебе тоже можно не жаловаться, – это уже подруга моя парировала, – ела ты, конечно, мало, я и вправду лопала за двоих, зато какие у тебя ямочки на щеках – прелесть. А так были бы как у меня просто круглые щеки, – засмеялась Катерина, довольная тем, что немного отвлекла меня.

Поковыряв вилкой я, давясь, съела начинку от голубца, а капустный лист с моей тарелки по привычке и с удовольствием, Катя, даже не спрашивая, переложила на свою.

Я улыбнулась, Катюшка засмеялась, а Вадим довольно поглядывал на нас. Чай был вкусным, пирог замечательным, я кусочек попробовала через силу. Но запахов по-прежнему не ощущала. Когда Вадим вышел из кухни, я поделилась с подругой – доктор будущий все-таки.

– Это может быть от сильного переживания, эмоционального потрясения, нервного срыва. (Слово «стресс» тогда еще не употреблялось). Давай я тебе валерьяночки накапаю?

Я кивнула, соглашаясь. За окном стемнело, и я засобиралась домой. Зашла в ванную поправить косу и взглянуть на себя в зеркало.

«Вы сегодня выглядите как картинка, Елена Марковна!» – проговорила я своему отражению. И вспомнила, как на первом курсе на занятиях по английскому языку переводили – по предложению нашего прекрасного преподавателя Александра Корнеевича Шувалова – чудесную книгу, которую я не читала до этого на русском. Книга американской писательницы Harper Lee «To kill a morking – bird» («Убить пересмешника»).

Это было весьма увлекательно, и мы нередко потешались над «тонкостями» нашего литературного перевода. Так вот, там была одна фраза, удачно переведенная мною в заданном куске текста и заслужившая пятерку. Отец двух ребятишек – главных героев – юрист по имени Аттикус, проходя с детьми мимо одной старой и странной дамы, всегда «учтиво снимал шляпу, кланялся ей и говорил: «Добрый вечер, миссис Дюбоз! Вы сегодня выглядите прямо как картинка». Он никогда не говорил, какая картинка».

Да, сегодня это было про меня. Потому что у этой картинки были черные круги под глазами, а глаза эти самые – в них было что-то такое, что говорило об ушедшей беззаботной юности. Двадцать лет – серьезный возраст, ничего не скажешь! Заглянувшая в ванную Катерина вручила мне пузырек с валерьянкой и какие-то таблетки, написала на упаковке, как их принимать, и мы втроем вышли на улицу. Во дворе дома я предложила:

– А давайте спустимся от вас по большой лестнице на центральную улицу? Что-то не хочется через эту сопку идти!

Катя поняла меня, а Вадим сообщил:

– А ты знаешь, вчера лестницу начали ремонтировать и закрыли проход по ней на время, так что я тоже сегодня через сопку нашу крутую ходил – и на работу, и с работы.