Стоило нам только войти в здание, тут же подскочил Иван Брейтуэйт и выкрикнул:

– Да, Полин, да! Эти туфли – само совершенство!

Что такое с этим человеком? Он что, фетишист, свихнувшийся на обуви? Мама вытянула ногу в вульгарной красной туфле на шпильке, и Иван чуть не эякулировал на месте. Я с облегчением перевел дух, когда к нам подошла миссис Таня Брейтуэйт и встала между моей матерью и своим мужем.

Интересно, спросил я себя, сколько времени миссис Брейтуэйт провела перед гардеробом, прежде чем выбрала подходящий костюм? Думала ли она о том, что ее будут фотографировать, а может, и снимать на видео в качестве матери кандидата? Ночь ведь очень теплая. Разве зеленый мохеровый свитер с вышитыми французскими пудельками годится для этой торжественной ночи? И разве подходит к вышитым французским пуделям плиссированная юбка в клетку а-ля принц Уэльский? И разве незатейливые темно-синие босоножки «Кларкс» удачно завершают ансамбль? Нет, нет и нет! Что случилось с женщиной, элегантностью и богемным стилем которой я прежде неизменно восторгался?

Я шепотом спросил маму, что произошло. Оказалось, миссис Брейтуэйт пережила в декабре небольшой удар; теперь она почти поправилась, если не считать полностью атрофировавшегося эстетического вкуса. Я только в двадцать шесть лет понял, что у человека на самом деле шесть органов чувств: зрение, слух, осязание, обоняние, вкус обычный и вкус эстетический.

Телевизионные группы выстроились в очередь, чтобы взять интервью у Пандоры. Между съемками она доставала небольшую черную пудреницу с тисненым логотипом «Шанель» и пудрила свое восхитительное лицо.

Сэр Арнольд Тафтон топтался в углу, окруженный озабоченными толстяками в полосатых костюмах.

Тем временем на столах, расставленных вдоль зала, все выше и выше росла пачка бюллетеней за лейбористов. По всему залу бежал шепоток сокрушительная победа. Ленни Пербрайт, агент Пандоры, коренной лондонец, бывший владелец киоска по продаже кальмаров, представился мне со словами:

– Мне хочется пожать вашу руку. Я никогда так хорошо не ужинал, как в вашем ресторане. На мой взгляд, вы должны стать звездой путеводителя «Мишлен».

Естественно, я был польщен и спросил, что он ел в «Черни».

– Рубец, жирный жареный картофель и печеную фасоль, – ответил он, облизываясь. – Вот только, – добавил Ленни, – вы заставили нас ждать.

Я объяснил, что Питер Дикар не разрешает пользоваться в кухне микроволновкой, уверяя, будто она испускает «вредные лучи» всякий раз, когда открывается дверца, поэтому замороженный рубец поневоле оттаивает медленно. Ленни ответил:

– Да-да, стоило подождать, я не жалуюсь.

Я спросил о столь необычайном превращении владельца кальмаровой лавки в профессионального политика. Ленни сказал, что как-то утром ехал домой из Биллинсгейта в фургоне, забитом кальмарами, и услышал, как Рой Хэттерсли в программе «Сегодня» на Радио-4 сказал про Джона Мейджора:

– Он не справится даже с киоском по продаже кальмаров.

Метафора лорда Хэттерсли вдохновила Ленни Пербрайта круто переменить течение своей жизни. Я сообщил, что лорд Хэттерсли – завсегдатай «Черни». Жаркое из капусты и картофеля с солониной «Фрей Бентос» и соусом «Эйч-пи» – его любимое блюдо. А для его пса по кличке Забулдыга сделали исключение и разрешили лорду Хэттерсли приводить питомца в ресторан, при условии, что тот будет мирно сидеть у ног хозяина и не станет набрасываться на еду и других посетителей.

В 1.30 ночи объявили, чтобы кандидаты через пять минут собрались на сцене. Я кинулся в туалет. В минуты волнения мой мочевой пузырь вдруг развивает чрезмерную активность. Все писсуары были заняты, поэтому я заглянул под дверь первой кабинки. И там занято – красными туфлями на шпильках и сандалетами «Биркенсток». Разумеется, для подобного сочетания обуви можно было придумать много объяснений, но ни одно из них не приходило на ум, за исключением очевидного: моей матери и отцу Пандоры так не терпелось уединиться, что ради этого они готовы дышать аммиачной вонью общественного сортира.