Когда мы прибыли в ангар, шаттл Хромцовой уже завершил стыковку. Элегантный серебристый челнок с эмблемой вице-адмирала космофлота на борту выглядел инородным телом в нашем поврежденном ангаре. Следы артобстрела были повсюду – разорванные кабели свисали с потолка, оплавленные панели сверкали оголенными контактами, погрузочное оборудование было смято и искорежено взрывной волной. Несколько техников в защитных костюмах и роботов-помощников пытались восстановить самые критичные системы, но без капитального ремонта в доке «Афина» оставалась искалеченным исполином.

Трап шаттла плавно опустился, и в проеме появилась высокая фигура в безупречном мундире. Агриппина Ивановна Хромцова мало изменилась с нашей последней встречи – те же стальные глаза, тот же волевой подбородок, та же безупречная осанка. Разве что прибавилось седины в собранных в тугой узел волосах, да углубились морщины на лбу. Что ж, не только мне стареть…

Характерный едва заметный шрам, тянущийся от левого уголка губ к подбородку, по-прежнему придавал ее лицу суровое выражение – память о сражении при Александрии-3 тридцать лет тому назад. Тогда еще лейтенант Хромцова получила осколок в лицо при взрыве на мостике своего эсминца. По флотским легендам, ее оперировали четыре часа, но она отказалась от анестезии, чтобы продолжать руководить боем.

За Хромцовой спустились два адъютанта – молодые офицеры с настороженными лицами. Они держались на шаг позади своего командира, бдительно осматривая ангар. Я заметил, как их руки инстинктивно легли на кобуры личного оружия.

– Александр Иванович, – голос Хромцовой звучал ровно и спокойно, без тени напряжения, словно мы встретились на светском рауте, а не посреди охваченной войной галактики. – Рада видеть вас… живым.

– Взаимно, Агриппина Ивановна, – я шагнул вперед и отдал уставное приветствие. – Хотя должен признать, ваше появление стало для нас… сюрпризом.

– Уверена, что так, – в уголках ее губ мелькнула едва заметная улыбка. – Признаться, сама не планировала оказаться здесь в такой ситуации. Но жизнь, как известно, полна сюрпризов.

Она окинула профессиональным взглядом повреждения ангара, задержавшись на опаленной обшивке, искореженных механизмах и тускло мерцающих аварийных лампах.

– Надо признать, «Афина» держалась достойно, – заметила Хромцова с уважением. – Любой другой корабль давно превратился бы в космическую пыль под таким огнем.

– У нас отличный инженерный состав, – ответил я. – И превосходный старпом, который может заставить работать даже полностью мертвые системы.

– Полагаю, это капитан Жила? Я наслышана о его таланте.

– Именно так. Агриппина Ивановна, – я перешел к делу, – не сочтите за грубость, но все же… Что вы здесь делаете? И что означало ваше… вмешательство в наш конфликт с Суровцевым?

Хромцова огляделась по сторонам, оценивающе изучая ангар, полный техников и охраны.

– Полагаю, нам стоит переместиться в более приватное место для такого разговора, – сказала она тихо. – И да, я приму все меры безопасности, которые вы сочтете необходимыми. Понимаю ваше недоверие.

Я кивнул.

– Следуйте за мной. Полковник Дорохов обеспечит сопровождение.

Хромцова жестом приказала своим адъютантам оставаться в ангаре – еще один жест доверия, который я отметил, но предпочел пока не комментировать. Мы сели в лифтовую капсулу и направились к одному из малых конференц-залов верхней палубы «Афины».

По пути, когда мы вышли из лифта, Хромцова внимательно осматривала коридоры корабля, оценивая степень повреждений и эффективность аварийных работ. Ее опытный взгляд фиксировал детали, которые ускользнули бы от обычного наблюдателя – качество срочного ремонта, приоритеты в восстановлении систем, слаженность экипажа.