«Мне дороги мизинцы!» — запричитал Организм и добавил дрожи в коленях для острастки.

«Никто не в праве нас унижать!» — взбеленилась Грация.

«А нас пока никто и не унизил. Вон, в горничные взяли!» — ответил ей Разум, и страсти поутихли.

— Увеличьте ей жалование. Втрое. И пусть находится неотступно подле меня, вдруг мне чего-нибудь захочется? — капризным голосом сказала Дельмина.

«А она мне нравится!» — радостно воскликнула Жадность.

«Даже очень скверный характер пяток месяцев можно и потерпеть», — примирительно заговорил Разум.

«Может, мы с ней ещё подружимся!» — воодушевился Оптимизм, но на это ему никто не ответил.

— Для вас я грандая Дельмина. Ваши имена мне не интересны. Чтобы по утрам никакого шума, я люблю поспать в тишине. На завтрак я предпочитаю пирожные со взбитыми сливками, пресный сыр, горячие булочки и свежую кисли́ку. И чтобы никаких дурных запахов в доме! Учую — получите плетей! Мыться каждый день! — резко сказала она, и хорошенькое личико исказилось гримасой презрения. — Все свободны, ты — со мной.

Пришлось плестись вслед за аристократкой. Как такая симпатичная девушка может быть настолько неприятной? А главное, зачем? И почему она выбрала меня?

Когда мы пришли в покои Дельмины, она пропустила меня внутрь и смерила совсем другим взглядом чёрных глаз. Умным, пытливым, тревожным.

— Ты речь понимаешь? — смягчила она тон, и я кивнула в ответ. — Тогда слушай внимательно. Вещи мои сама не трогай, только то, что я тебе дам или прикажу взять. Ни о чём не рассказывай никому. Хотя, может, это и лишнее предупреждение, но знай, что твоя жизнь зависит от того, как крепко ты держишь рот закрытым. Завтрак приноси мне около часу, затем я буду заниматься в библиотеке и ездить верхом. После ужина входить в мою спальню тебе запрещено, понятно? Даже если тебе покажется, что меня убивают. От заката и до часу дня мои покои — запретная территория для всех. Ясно тебе?

Я снова кивнула.

Она сделала несколько нервных шагов, бездумно переставила какие-то шкатулки на столике и обернулась ко мне.

— Принеси еды. И обязательно вина. Всё, пошла, — она махнула мне рукой и отвернулась к окну.

Я и пошла… на кухню, чтобы выполнить поручение.

— Не свезло тебе, бабонька. Шалая грандая тебя выбрала, — еле слышно пробормотал мастер Ро́льг.

— Ида, — я ткнула себя пальцем в грудь и посмотрела на него.

— Ида, стал быть. Чего возжелала грандая?

Завтрак мы собрали довольно быстро. Конечно, ни пирожных, ни ягод не нашлось, но сыры и ветчина были свежими и сочными. Вчерашний хлеб повар подогрел в духовке, уложил в вазочку варенье и засахаренные фрукты. Кухарки поглядывали на меня, не скрывая злорадного ехидства. Радовались, что завидная должность досталась не им. Некоторые вслух делали ставки на то, когда меня выпорют.

С подносом в руках я поднялась на второй этаж. Появилось чудовищное желание стащить из вазочки хоть один цукат, но я сдержалась. На золотой можно купить целый мешок сладостей. Не стоит рисковать зарплатой.

После деликатного стука в дверь меня впустили.

— Это сразу забери и больше не приноси никогда! — с силой втиснула она мне в руки тарелочку с ветчиной. — А сладкого в следующий раз побольше. Пусть на обед повар испечёт оладий с мёдом и сметаной!

На обратном пути на кухню я съела всю ветчину. Какая жалость: юродивая не может сказать повару, что молодая госпожа не изволит откушать ветчин и колбас. И как же справиться самой? Ах, какая незадача! Придётся теперь ветчиной каждое утро подкрепляться. Настоящее бедствие! Я весело, почти вприпрыжку вернулась к повару.